26 декабря 2005 года, вечер

Идем, - соглашается Эвелин, протягивая руку Дэвиду, после чего ее ладошка утопает в его ладони, и он увлекает ее к выходу из номера.
Она уже с самого утра знала, что этот день закончится свадьбой – Дэвид сразу дал понять, что не намерен откладывать это событие, да и в течение дня они то и дело затрагивали эту тему, и, несмотря на это, Эвелин все же волнуется. Как пройдет церемония? Что будет потом? Как сложится их совместная жизнь, если к тому моменту, как Эвелин появилась на свет, Дэвид прожил полторы с лишним тысячи лет, обладал огромным жизненным опытом, смотрел на многие вещи совершенно иначе, чем она, и к тому же был одержим пороком? Она не знает ответов, но все равно продолжает идти вслед за ним, держа его за руку, волнуется и переживает, но даже и не думает о том, что, возможно, все происходит слишком быстро – просто потому, что любит Дэвида всем сердцем и совершенно не может себе представить дальнейшую жизнь без него.

Оба вампира покидают свой номер и спускаются на лифте вниз, после чего выходят на улицу. Портье, распахнувший перед ними входную дверь, окидывает пару недоуменным взглядом – оба легко одеты, хотя на улице довольно прохладно, к тому же у девушки в руках нет даже маленькой сумочки, и потому сотруднику отеля кажется, будто постояльцы просто вышли на минутку подышать свежим воздухом, но вместо этого они спускаются по лестнице вниз и направляются к автомобилю. Впрочем, долго разглядывать странную парочку у него нет времени, и портье отворачивается, успев напоследок заметить, как раритетная машина срывается с места и покидает стоянку.
Их путь пролегает через центр Бордо, и Эвелин рассматривает роскошный город, который, подобно зверю, ведущему ночной образ жизни, встрепенулся от дневной спячки и теперь вовсю наслаждается жизнью. Вокруг почти так же светло, как днем – неоновые вывески, большие плазменные экраны с рекламой и невероятное количество уличных фонарей освещают городские улицы, которые теперь стали намного многолюднее, чем во время их с Дэвидом прогулки. Местные жители и приезжие туристы – все стремятся получить свою порцию удовольствий, которые так щедро сулит Бордо, уже давно считающийся центром развлечений на любой вкус. Постепенно пролетающие мимо кварталы становятся менее освещенными и более тихими, а потом и вовсе городская суета уступает место дикой природе, когда машина стремительно вырывается за пределы Бордо, еще больше набирая скорость, оказавшись на свободе. Эвелин улыбается, наслаждаясь быстрой ездой, и с восторгом наблюдает, как в свете автомобильных фар впереди извивается асфальтовая лента дороги, которую их машина жадно поглощает километр за километром, еще больше приближая вампиров к цели их поездки.
Спустя некоторое время Эвелин замечает большой плакат, предупреждающий о том, что впереди находятся частные владения, куда въезд категорически запрещен, но Дэвид не обращает на этого никакого внимания, и машина, не снижая скорость, несется именно в ту сторону, где находится особняк «Шатоден». По дороге им попадаются еще несколько таких же запретительных плакатов, но Дэвид их тоже игнорирует, и вскоре впереди показывается большое, величественное здание, темнеющее на фоне неба, озаренного лунным светом. Дорога приводит их прямиком к кованным воротам, которые, несмотря на все предупреждения держаться отсюда подальше, оказываются гостеприимно распахнуты, и Дэвид уверенно въезжает во внутренний двор, затем машина огибает особняк и останавливается рядом с парковой зоной. Кажется, они приехали, и Эвелин, дрожа от волнения и прохлады, выбирается из машины, подходит к Дэвиду и напряженно всматривается в темнеющий прямо перед ними парк, в глубине которого, как ей кажется, виднеется небольшой огонек.
- Нам туда? – шепотом произносит она, кивая в сторону источника света, и отчего-то стараясь говорить совсем негромко, словно боясь нарушить тишину, уверенно воцарившуюся здесь, едва только Дэвид заглушил двигатель. – И что там будет? Вампирская мэрия? – несколько нервно усмехнувшись, шутит она. – Или вампирская церковь?

Дорога казалось невыносимо длинной а машина ужасно медленной.  Миллер не жалел мотор, и тот истошно гудел и ворчал, но нес машину через ночной Бордо, а потом и дальше, по шоссе, неся парочку по направлению к Особняку Шатоден.
Дэвидом полностью овладело нетерпение, а потому он даже порой злился. Несерьезно, конечно, так... Все это было довольно глупо, по большому счету, но он чувствовал, что за последний день стал очень эмоциональным. О том, что бы сделать с этим что-то он не думал.  Зачем? Когда живешь так долго, когда целые годы ищешь что-то такое, что заставит испытывать какие-то переживания, когда читаешь людей, чтобы «присосаться» к их ощущениям, но в результате лишь гнетущее «ничего», когда начинаешь думать, вот оно... И до тебя решило добраться «уныние»! Миллер как-то справлялся с этим, умудрялся оставаться «живым» почти всю жизнь. Конечно были не слишком веселые моменты, куда без них? Когда живешь так долго... Начинаешь ценить такие моменты как ничто другое! Яркие, живые, настоящие эмоции и переживания? Пусть не всегда позитивные – это не важно. Главное – они есть! Даже тот момент, когда он провалился в Пустоту Вечного Одиночества, до того, как Эвелин вытащила его оттуда – был ценен. Жизнь... Он чувствовал себя живым! По настоящему! Не просто хорошим актером, сумевшим убедить даже себя! А по настоящему, без притворства и масок. Да, девушка, сидевшая сейчас на соседнем сиденье, делала это с ним! Чувствовать! Жить! А заодно, делала его счастливым...
Вот наконец первый указатель, и еще один.
-Кажется мы наконец добрались,- все еще слегка раздраженно буркнул он, потом повернул голову к Эвелин и улыбнулся. Возможно он на кого то и злился, например на скрягу Крауса, но точно не на нее. Почему же он бурчит на нее?
-Люблю тебя,- нежно произносит он, и только после этого выходит из машину. Мрачный пейзаж, освещаемый исключительно фарами автомобиля. Приоткрытые кованные, решетчатые ворота создают ощущение что они приехали по меньше мере лет на сто назад.
-Придется немного пройтись,- говорит он, выставляя локоть, давая девушке взять его под руку. Идти не долго, по не слишком широкой аллее парка, среди черных массивов окружавший их деревьев. И лишь тусклый свет фар где-то позади, и еще более тусклый свет луны и звезд. Но вот где-то впереди уже мелькает теплые блики света. Окна церквушки, их ждут. Должны ждать, ведь он обо всем договорился еще прошлой ночью и перезванивал несколько часов назад.
Вид могил справа от церкви наводит мысль о живых мертвеца, которые точно сейчас вылезет из своих могил, что бы набросится на них! В пору было бы испугаться, вот только они и сами... В каком-то смысле, нечисть! Похуже некрофагов...
Большая деревянная, кованая дверь закрыта и Миллер громко стучит кулаком, и подбадривающе улыбается своей спутнице. Почему то в этот момент он вспоминает как еще недавно он точно так же стучал в дверь убежища Крауса, в тоннелях под Бордо.

Дэрвиш Россини был уже немолодым магом, топтавшим землю уже больше ста лет. Он повидал много всего на своем веку, и заключил не мало крепких союзов в стенах не только этой проклятой церкви, но и во многих других заведениях, не славящихся особой красотой внутреннего убранства или особой атмосферой. Времена, когда венчания согласно традициям кровный братьев были в особом почете уже давно кануло в Лету. Сейчас любой акт бракосочетания заключался скорее не в Преисподние, с согласия великого Вакха, а на бумаге. Чтобы заключить подобный союз, для начала нужно было получить согласие лорда-смотрителя, а уже потом самих брачующихся, чтобы убедиться в непреложности их желания связать друг друга клятвами, покуда это действительно серьезный шаг; случалось так, что подобным образом один вампир привязывал другого к себе отнюдь не из благородных побуждений, и используя темную магию.
Внутреннее убранство старой церкви выглядело отнюдь не так красочно, как у той, что стояла на освященной земле. Однако и оно имело свой несравнимый шарм, который сложно передать словами. Чувствовалось, что все здесь, включая оконные рамы, были пронизаны магией. На фоне зимней сказки, здание из серого кирпича выглядело грязным пятном, но безусловно способным вдохновить любого художника взять в руки кисть.
Образов и традиционных свечей здесь не было; да и откуда бы им взяться, когда все посетители отнюдь не благочестивые граждане, а существа питающиеся чужой кровью, большая часть из которых ценит человеческую жизнь меньше, чем товарный вид любимой игрушки.
Сидя за столом, в окружении мерцающих огоньков, Дэрвиш листал книгу братьев крови, рассматривая красочные иллюстрации, и узнавая об обрядах, проводимых в стародавние времена, все больше и больше. Глаза его уже начали слипаться, когда за дверью послышались шаги. Подняв голову, мужчина потер глаза большим и указательным пальцем, поднялся и направился в сторону залы, где уже слышались голоса. На нем была надета ряса, похожая на ту, что носили священнослужители, однако с некоторым отличием. Воротничок, который как правило был белым, у него имел красный цвет, а низ балахона и рукава украшали узоры такого же кровавого цвета; они напоминали буквы из древневампирского языка.
-Церковь черного рассвета приветствует вас, дети мои, - сказал маг огня, направляясь в сторону гостей. За ним, кружась в воздухе, летели огоньки, заполняя это мрачное место теплом и светом. – Да будет желание ваше благим, как и мысли, - он посмотрел сначала на девушку, улыбнувшись ей, а затем на мужчину, после чего замолчал, дожидаясь ответа.

Она берет Дэвида под локоть, и они вместе идут по темной аллее, углубляясь все дальше в парк, а тем временем, виднеющийся впереди огонек становится все ближе и ближе, и постепенно из мрака появляются очертания небольшой церкви. Дэвид стучит в дверь и улыбается ей, и Эвелин, хотя и волнуется, тоже улыбается в ответ, а затем кованая дверь распахивается, и они оказываются внутри помещения. Им навстречу выходит мужчина в темном одеянии, украшенном кроваво-красными узорами, от него исходит немного странная, непривычная для нее энергетика, Эвелин неосознанно делает шаг в сторону Дэвида, и, оказавшись рядом с ним, берет его за руку, чтобы чувствовать себя увереннее. Вокруг мужчины прямо в воздухе кружились самые настоящие огоньки, заметив которые, Эвелин ненадолго даже отвлеклась от рассматривания силуэта их собеседника – до того это было удивительное и красивое зрелище. Мерцающие огни, наполнявшие помещение теплым, уютным светом, производили не только приятное впечатление – глядя на них, Эвелин подумала, что это, наверное, хороший знак, и благожелательная улыбка мужчины, адресованная сначала ей, а потом и Дэвиду, заставила утвердиться ее в этой мысли еще больше.
- Наши желания и помыслы поистине благие. Мы желаем соединить свои судьбы, Магистр, в соответствии с традициями, о которых «молодежь» все чаще забывает, - в тон Дэрвишу ответил Миллер с легкой-легкой улыбкой, а Эвелин просто молча кивнула в знак согласия с его словами.
Формальности, по идее, он тоже попытался все соблюсти, подключив свои связи, чтобы получить разрешение Лорда-Смотрителя в столь короткий срок. Правда о результатах он так и не знал, но о них должен был знать сам маг. Теоретически... С другой стороны, он действительно хотел настоящую вампирскую, классическую свадьбу, а не просто роспись в книге и строчку в какой-то базе данных. В конце концов, это было нужно не для галочки, а для них самих! Раз уж он решился на такой шаг, то это было вполне серьезно. Он действительно не слишком уважал институт брака, хотя речь шла скорее о человеческом, но ровно до тех пор, пока это не касалось его самого. Сейчас же был совершенно иной случай.
- Я Дэвид Миллер, а это – Эвелин Рассел.
- Приятно познакомиться, - тихо произнесла Эвелин, когда Дэвид ее представил, снова взглянув на мужчину.
- Мы с вами договаривались по телефону о церемонии, помните? Ну что, сделаете двух счастливых вампиров еще более счастливыми, проведя для них классическую церемонию, не желающих игнорировать истинные традиции нашего рода? А заодно поможете мне показать этой молодой красавице всю серьезность моих намерений? - Дэвид улыбнулся чуть шире и подмигнул Дэрвишу.
- Я и так не сомневаюсь в серьезности твоих намерений, - нежно улыбнувшись Дэвиду, сказала Эвелин, слегка сжав его ладонь. – И готова продемонстрировать тебе тоже самое. Вот только... – она смущенно замялась, посмотрев на мужчину в черной рясе, - я стала вампиром совсем недавно и еще не слишком хорошо знакома с ритуалами. Вы подскажете мне, что нужно делать?

(Авторы Дэвид и Эвелин)

действительности, маг не получал никаких распоряжений от лорда-Смотрителя, и, как правило, именно брачующиеся занимались всей этой бумажной тягомотиной, а не он. Мир, в котором они жили был полностью зависим от бюрократической машины, и с этим уже ничего не поделать, как и с тем, что прежде честь пройти ритуал давалась только голубой крови, а теперь всем желающим. Первый обряд бракосочетания, как говорится в истории, был совершен Первородными. Однако многие моменты в нем были упразднены, поскольку человеческие жертвоприношения уже отнюдь не в моде.
С недоумением посмотрев на жениха, Дэрвиш все же улыбнулся.
-В таком случае, начнем приготовления. Вами, мадмуазель, займутся мои помощницы, - он  дважды хлопнул в ладоши и из воздуха, словно по волшебству материализовались два духа; юные девушки в тогах, похожие на муз. Они подлетели к невесте и жестом, предложили ей пройти с ними. Внутри маленькой комнаты, куда прелестницы привели ее, горели свечи. Там же сидела широкоплечая женщина, обряженная в белые одежды. Она предложила Эвелин раздеться, чтобы начать приготовления. Ей предстояло нарисовать на девственно чистом теле традиционные узоры.
Тем временем, сам Дэрвиш предложил жениху разобраться с деталями.
-И все же, - сказал он, - быть может, нам следует позвонить лорду-Смотрителю, месье Миллер? Мне бы не хотелось иметь проблем с властями, как вы сами понимаете. Не приведи Вакх в дверях церкви появятся жаждущие мести родственники или того хуже... – внимательно посмотрев на вампира, добавил мужчина; глаза его алчно блестели.

-Лорду смотрителю? Хм, да, конечно. Давайте ему позвоним, у вас есть его номер?- забавно, что Миллер даже не знал, кто именно сейчас был Лордом-Сморителем в Бордо, и знал ли он этого вампира. Учитывая, как стремительно развивались события в последние сутки, выяснять такие вещи, и вдаваться в глубокие подробности подготовки у него не было ни времени, ни желания. Он поступил проще, позвонил «друзьям», которые могли бы заняться этими вопросами для него. Когда живешь так долго, всяких таких полезных приятелей, так или иначе, скапливается довольно много. Иногда кому-то нужна помощь, иногда тебе, а мир «не людей» не такой уж большой, если разобраться. Беда была в том, что график этого дня был действительно так напряжен, что он даже не потрудился выяснить о результатах. И хотя он в них не сомневался...
Неприятная, холодная как лед мысль скользнула в сознание. Не то что бы это было по настоящему важно, но вдруг так быстро не получилось договориться? Вдруг сейчас Смотритель заартачится, решит потянуть время? В том, что все, так или иначе, получится, Миллер не сомневался. Но этот день был удивителен, день который точно никто их не забудет. И свадьба должна была быть его апогеем! А если она сейчас сорвется? Кроме того, все таки были еще Джованни, кто знает? Вдруг бывший Эвелин окажется весьма мстительным и обидчивым? И решит попытаться усложнить им жизнь?
Миллер внимательно посмотрел на мужчину.
-А знаете что. Может, мы не будем тратить время на все эти формальности? Сегодня был чудесный день, зачем портить его бюрократией,- Миллер сунул руку в карман и извлек оттуда бумажник. Затем еще раз посмотрел на мужчину, оценивая его и «его стоимость». Проникать в сознание мага ему не хотелось, да и не было необходимости. Вопрос был лишь в порядке цифры? Стоило ли ему выписать чек, или ограничится наличностью? В кочном итоге, это просто вопрос количества нулей. С другой стороны, чеки в вопросах «коррупции» не всегда приветствуется.
А потом «на свет» появилась относительно пухлая стопка крупных купюр, несколько тысяч там точно была – практически большая часть всей наличики что была при вампире.
-Никаких проблем с властями у вас нет будет, смею вас уверять. Но очень не хочется, что бы все затянулось из-за какой ни будь канцелярской ошибки,- деньги перекочевали в карман магистра.
-Что вы думаете? Обойдемся сегодня без бюрократии? Все таки свадьба, это нечто большее, чем просто пара строчек в журнале, как думаете? Не будем разрушать волшебство этой прекрасной ночи?

Как оказалось, она совершенно напрасно беспокоилась насчет свадебного платья – оно оказалось просто ненужным, и Эвелин сейчас с ужасом смотрела на женщину, которая с акцентом в голосе предложила ей раздеться, чтобы нанести узоры. Она совсем не так себе представляла брачную церемонию, будучи по натуре идеалистом, Эвелин рисовала в своем воображении нечто очень роматичное и возвышенное, но судьба, кажется, распорядилась совсем иначе, решив, что испытаний прошедшего дня еще недостаточно, и продолжая испытывать девушку на прочность. Некоторое время она так и стояла, глядя на женщину, молчаливо ожидавшую ее реакции, словно надеясь, что сейчас произойдет чудо и что-то изменится, ей не придется обнажаться перед посторонними людьми ради каких-то узоров, но увы… Ничего не менялось, а впрочем… Нет, все же менялось. Менялась сама Эвелин, которая вдруг подумала о том, что, возможно, все происходящее направлено на то, чтобы действительно проверить серьезность ее намерений, о которых она говорила всего пять минут назад. Как далеко она согласна зайти ради того, чтобы стать женой Дэвида, сумеет ли переступить через себя, свои убеждения и страхи, ради любви забыть о своем «я»… Эта мысль заставляет ее взглянуть на странный ритуал совершенно по-новому, а заодно и понять, что она действительно готова к этому, и руки Эвелин медленно тянутся к застежке платья, а спустя несколько минут она, уже будучи полностью обнаженной, застывает перед женщиной в белых одеждах.
Помощница мужчины, собиравшегося проводить ритуал, одобрительно кивнув, повернулась к небольшому столику, на котором стояла маленькая емкость и несколько темных бутылочек. Под встревоженным взглядом Эвелин она принялась наливать из бутылочек понемногу какие-то ингредиенты для нанесения узоров. Закончив смешивать красящий состав, женщина обмакнула в алую смесь пальцы правой руки и провела ими по плечу Эвелин, оставляя на коже девушки красный след и одновременно нараспев что-то проговаривая на совершенно незнакомом языке. Под мерный, напевный речитатив, тело Эвелин покрывалось узорами, образующими причудливый рисунок, резко контрастирующий со светлой кожей девушки, которая спустя несколько месяцев после обращения уже успела побледнеть, почти полностью утратив привычный золотистый оттенок. Кроме бархатистого звука голоса этой женщины Эвелин больше ничего не слышала, она просто стояла и ждала, периодически поворачиваясь к ней то боком, то спиной, и когда все было готово, помощница с все тем же акцентом произнесла:
- Так хорошо.
Эвелин вопросительно взглянула на нее и, решив, что на этом подготовка к ритуалу завершена, сделала неуверенный шаг в сторону выхода из полутемной комнатки, думая о том, что снова окажется в совершенно неприглядной ситуации. Замявшись, она обратила внимание на то, что на стене комнаты висит большое зеркало, и только сейчас увидела, как выглядит с нанесенными на кожу рисунками. Эвелин была от природы хорошо сложена, и если ее фигуру можно было назвать просто красивой, то сейчас этого эпитета было недостаточно. Сейчас она была совершенством, а алые узоры в неровном свете горящих свечей таинственно переливались, и Эвелин даже на несколько мгновений показалось, будто они не только мерцают, но и словно передвигаются на коже. Это зрелище потрясло ее до глубины души, приглушив немного даже чувство стыда, которое ее охватывало при одной только мысли, что ей придется в таком виде предстать перед посторонним мужчиной. В эти мгновения Эвелин самой себе казалась вовсе не перепуганной девушкой, которая сходит с ума от неловкости происходящего, а древним божеством, горделиво являющим себя миру во всем своем великолепии. Впрочем, одного этого зрелища мало, чтобы заставить отступить стыд окончательно, и пока Эвелин рассматривает себя в зеркале, память услужливо напоминает ей о разговоре с Дэвидом, происходившим в бункере Крауса. «Ты стыдишься наших чувств. Ведь то, что только что было – было именно их проявлением. Не более. Я люблю тебя, мой ангел», - слышится ей голос Дэвида, и именно это заставляет Эвелин окончательно забыть о стыдливости и спокойно шагнуть обратно в залу.
Выйдя к своему жениху и мужчине в рясе, она все так же спокойно встречает их взгляды, уже без малейшего смущения, не утратив чувства собственного достоинства и осознавая, что отныне какой бы не была неловкой ситуация, она больше не будет прятать пылающее от стыда лицо в ладонях, не будет плакать и переживать. Вместо этого Эвелин будет на все смотреть со снисходительной полуулыбкой, возвышаясь над происходящим благодаря пьедесталу, которым для нее стала любовь Дэвида.
- Я готова, - раздается ее спокойный голос. – Можем начинать.

вященник черной мессы не стал привлекать к делу Лорда-Смотрителя, решив, что сможет договориться с тем позже, но по такому случаю попросил n-ю сумму с мистера Миллера, решившего раскошелиться, дабы не разрушать такой красивый момент в жизни своей невесты бюрократической возней.
Когда девушка вышла в залу, следом за ней вылетели и Музы-призраки, которые накинули на ее плечи прозрачный черный плащ, частично скрывший наготу. Мужчина попросил брачующихся встать рядом и повторять за ним. По мере того как он произносил слова из книги, из темных уголков помещения начали выбираться темные тени, устроившие пляску на стенах и потолке. Их фигуры, принимающие разнообразные образы, изображали различные картины, некоторые из которых напоминали сцены из Камасутры. Духи начали завывать, и звук их голоса был похож на музыку сфер.
Закончив читать священную речь на древневампрском языке, Дэрвиш опустил руки вниз и начал взывать к Бездне, чтобы та одобрила сей союз. Конечно больше было показухи, потому как для того, чтобы получить настоящее известие из низших миров, как происходило во время ритуалов Древних, отчего Союзы их считались нерушимы, требовалось больше сил и выше Ранг.
В конечном счете, брачующиеся должны были произнести клятвы, а затем окунуть кусок хлеба в жертвенную кровь в вазе, стоявшую на алтаре, съесть его и заключить друг друга в объятья.

Стоя рядом с Дэвидом, Эвелин старательно повторяла за мужчиной в рясе совершенно незнакомые слова, которые он читал из книги, и изредка кидала обеспокоенные взгляды на тени, которые выбирались прямо из стен и сплетались в странном танце под самым потолком. Постепенно три голоса, звучавших в помещении темной церкви, сливались с завываниями теней, образуя причудливую смесь, отчего церемония приобретала совершенно мистический характер, очень впечатляя невесту. Затем Эвелин, затаив дыхание, смотрела за тем, как темный священник опускает руки, взывая к Бездне, а потом наступает их черед, и она поворачивается к Дэвиду. Что сказать ему? Какой должна быть клятва? Какие слова должны прозвучать в этом странном и таинственном месте, чтобы стать достойным завершением церемонии? Она совсем не ожидала этого, ничего заранее не готовила и не придумывала, и сейчас чувствовала себя немного растерянной, но, глядя в глаза любимого мужчины, слова сами собой приходят на ум. Она любит его и если сейчас что-то хочет сказать, то именно это.
- Я буду любить тебя, пока мое сердце будет биться, - произносит Эвелин. – Я приму тебя таким, какой ты есть, буду гордиться твоими успехами и не отвернусь от тебя, какой бы ужасный поступок ты не совершил в прошлом или в будущем. Я всегда буду рядом, что бы не случилось, разделю с тобой самые радостные и самые трагичные мгновения, я постараюсь сделать тебя счастливым и останусь с тобой, даже если весь мир от тебя отвернется. Я постараюсь стать тебе достойной женой и трепетно хранить твою любовь, которую ты мне даришь, буду заботиться о тебе и всячески беречь тебя, потому что в моей вечности ты – это самое лучшее, что только со мной произошло и еще может произойти.
Произнеся это, Эвелин взяла с алтаря церемониальный кинжал и без малейших колебаний провела лезвием по левому запястью. В вазу, стоявшую тут же, из надреза хлынула алая кровь, после чего она, отложив кинжал, взяла кусочек хлеба, обмакнула его в кровь и поднесла его к губам Дэвида.

Вампир слушает слова девушки с немым обожанием и трепетом. Все-таки так давно он не испытывал столько невероятных и сильных эмоций, как с тех пор, как повстречал эту девушку. Он кусает хлеб, и теперь его очередь говорить, но как передать словами то, что он чувствует?
-Ты теперь моя жизнь. Я буду любить тебя всегда, пока жив и после! Я хочу подарить тебе свою жизнь, потому что без тебя она была пуста! Я буду оберегать тебя и поддерживать во всем. Я постараюсь стать лучше, чем я есть, для тебя. И все же я буду эгоистом, потому что намереваюсь провести с тобой вечность и никогда тебя не отпускать.
Он тоже берет кинжал и делает глубокий надрез на руке, а затем позволяет крови течь на алтарь и хлеб, что держит в другой руке.
-Моя любовь к тебе безгранична,- говорит он протягивая ей свой кусок, окроплённый собственной кровью.

Кусочек хлеба с кровью любимого кажется ей дивным лакомством и буквально тает во рту, после чего он обнимает ее, и Эвелин успевает заметить, как на груди Дэвида, видневшейся в расстегнутом вороте рубашки, на миг мелькают точно такие узоры, какие были нанесены на ее тело. Они ярко вспыхивают на бледной коже вампира и тут же исчезают, словно подтверждая, что они теперь на самом деле связаны воедино. И когда Дэвид отпускает ее, и Эвелин оглядывает себя, то на ее теле уже нет никаких узоров. Церемония закончена, и Эвелин, повернувшись к священнику, тихо произносит:
- Спасибо вам.
Затем она возвращается в небольшую комнатку, сбрасывает там плащ и одевается, после чего выходит к ожидающему ее Дэвиду.
- С чего начнем семейную жизнь? – с улыбкой спрашивает Эвелин, подходя ближе и обнимая Дэвида. – Для этого момента тоже есть какие-то традиции или можно делать все, что угодно?

Авторы: Дэвид и Эвелин

Дэвид посмотрел на часы и улыбнулся. Этот день, все же, закончился. Длинный, очень-очень длинный день. Чудесный и необычный день, двадцать четыре часа или полторы тысячи минут. Как маленькая жизнь, как большой период жизни. Важный период.
Еще совсем недавно они лишь мечтали о том, что бы быть вместе. А этот день они прошли путь от начавшей встречаться пары до мужа и жены.
-Теперь у тебя есть жена,- Дэвид усмехается прохладе ночи, жалея о том, что не захватил с собой сигареты. Дагон, он даже выпить, кажется, не взял. Вообще свадьбу он представлял чуточку иначе, а может и вовсе не представлял. Столько чертовых лет прошло с тех пор как он в последний раз женился. Точнее столетий. Тогда все было иначе, да и память у него была хоть и абсолютная, но совсем не абсолютная. Иначе голова его, давным-давно взорвалась орошая грязную землю кровью и мелкими кусочками белого вещества. Если оно конечно действительно белое, подумал он. Впрочем, выяснять это практическим путем желания не возникло.
Главное, в общем-то было другое. Дней у них будет еще очень много, у него и нее. Он рассчитывал на то, что у них есть как минимум вечность. Но этот день они не забудут никогда. От самого утра и до этого момента, этот яркий и в каком-то смысле- безумный день. Пожалуй, если бы он мог, он бы хотел его запечатлеть в виде картины или скульптуры, что-бы показать всему миру.
Отойдя несколько шагов от церкви, он встал на небольшую площадку, залитую лунным светом. С одной стороны серой здание, с другой темные деревья.
-Чудесная ночь,- произносит Миллер, расставляя в стороны руки и прикрывая глаза. Он будто пытается впитать в себя этот момент. Все это, каждый шорох голых веток, дуновение ветра, скрип открывающейся двери...
Миллер открыл глаза и увидел Эвелин появившуюся на пороге.
-Нет, кажется. Теперь мы можем делать все что пожелаем. Мы свободны от всего мира,- улыбается он, обнимая девушку в ответ.
-Хотя нет, кажется есть еще кое-что,- говорит он и чуть склонившись, целует Эвелин. Они сливаются, окончательно становясь «единым целым». Ну или он просто так чувствует. «Волны счастья и добры» - мелькает в его сознании глупая цитата и ему хочется смеяться, но он сдерживается. На ее губах все еще чувствуется солоноватый вкус его собственной крови. Ее вкус, чарующий и пьянящий. «Никогда тебя не отпущу»- говорит он ей мысленно не желая разрывать и поцелуй. Время замерло, все замерло, и только единственный их свидетель - луна мягко скользящая тусклым, серебристым светом по их телам.  «Ты моя на веке, бедная девочка»...
Его руки мягко сжимают ее талию, прижимая к себе а в сознании начинает звучать музыка. Песня... И Миллер позволяет услышать ее своей любимой.
Ты сейчас меня не слышишь,
Но с тобою мы всё ближе
С каждым шагом, с каждым часом
С каждым днём
И пусть пока со мной ты даже не знаком
Мы вдвоём...

Ты меня ещё не знаешь
И как будто собираешь
Вечер первой встречи из осколков снов
И ловишь голос мой в обрывках голосов
И чьих-то слов...

Дождись, когда к тебе вернусь я
Дождись, пусть я далеко
Дождись, когда к тебе вернусь я

Дождись, хоть ждать нелегко

Ты меня еще не встретил
И пускай на целом свете
Никого, кто в этот час сказать бы мог,
Что в этом мире ты уже не одинок
Не одинок...

Дождись, когда к тебе вернусь я
Дождись, пусть я далеко
Дождись, когда к тебе вернусь я
Дождись, хоть ждать нелегко

Дождись, когда к тебе вернусь я
Дождись, хоть ждать нелегко

Они кружат в медленно танце, так и не разрывая поцелуя, крепко прижимаясь друг к другу. Ощущая друг друга всем телом. И только когда песня наконец смолкает закончившись, он разрывается, а Дэвид выпускает девушку из своих объятиев. Скинув с себя пиджак, он набрасывает его не плечи любимой.
-Чем бы ты хотела сейчас заняться,- спрашивает он ее тихо, будто боясь потревожить волшебство этой ночи. Если это сон – то разбудить, и берет ее за руку. И медленно ведет по мрачной парковой аллее к машине. И несмотря на некоторую мрачность окружения, мир вокруг кажется ему чудесным.

Эвелин счастливо улыбается, когда Дэвид наклоняется, чтобы ее поцеловать, а потом слышит его голос у себя в голове. Им больше не нужны слова, чтобы слышать и понимать друг друга, и это открытие полностью затмевает то, что свадебная церемония получилась немного не такой, как она себе представляла. Впрочем, необычный ритуал уже позади, и можно уже уходить, как вдруг в ее сознании начинает звучать песня, а Дэвид, продолжая ее целовать, медленно кружит Эвелин в танце, крепко прижимая к себе. Эти волшебные мгновения она никогда не забудет, сохранит, сбережет их в самом потаенном уголке сердца, что бы не случилось, и их свадьба всегда будет ассоциироваться не с ритуалом, а именно с этим танцем – таким, в сущности, банальным и свойственным любой свадьбе, и таким трогательным и проникновенным, что сердце заходится от нежности и обожания, а на глаза наворачиваются слезы от счастья.
- Как жаль, что я уже тебя люблю больше жизни, - шепчет Эвелин, когда музыка стихает, а Дэвид немного отстраняется. – И не могу сейчас сказать тебе, что этот танец заставил меня полюбить тебя еще сильнее… Спасибо тебе за это волшебство!
Дэвид набрасывает ей пиджак на плечи, который все еще хранит тепло его тела и запах, и Эвелин с удовольствием кутается в него, придерживая одной рукой на груди, и держа другой рукой руку мужа.
- Ммм… Даже не знаю, - улыбается она, медленно шагая рядом с ним по дорожке. – Наверное, нам стоит устроить себе праздник, но после этого невероятного танца и этой песни я просто не могу ничего придумать такого, что могло бы меня порадовать. Ты сумел затмить все мыслимые удовольствия в столице удовольствий, - смеется Эвелин, - и поставил меня в тупик. Единственное, что я точно знаю, - продолжает она, - так это что хочу эту ночь провести только с тобой…
Они так и продолжают идти по дорожке, и когда приближаются к своей машине, то Эвелин видит пожилого мужчину, стоящего рядом с автомобилем. На мужчине надет немного старомодный фрак, седые волосы аккуратно зачесаны назад, а его благообразное лицо и живые, внимательные глаза производят приятное впечатление. В руках мужчина держит серебристый поднос, на котором стоят два высоких бокала, наполненные шампанским, и лежит небольшой белый конверт. Дождавшись, пока вампиры подойдут к нему поближе, он склоняет голову в почтительном поклоне и произносит:
- Мистер и миссис Миллер, я приветствую вас в особняке «Шатоден» и поздравляю с бракосочетанием.
После его слов темное, мрачное здание особняка внезапно словно вспыхивает, когда включается иллюминация, моментально превращающая это далеко не приветливое здание в сказочный дворец. Эвелин, приоткрыв рот от удивления, смотрит на освещенные ярким светом витражные окна, в которых теперь можно рассмотреть богатое внутреннее убранство дома,  а тем временем еще двое слуг, на которых она попросту не обратила внимания, гостеприимно распахивают двери в особняк, открывая вид на гостиную, в которой уже накрыт стол.
- Меня зовут Фредерико, я здешний дворецкий и сегодня я к вашим услугам, - степенно говорит мужчина, затем протягивает им поднос и добавляет: - Прошу вас.
Любопытная Эвелин вместо бокала шампанского берет белый конверт и вытаскивает оттуда лист бумаги, на котором аккуратным почерком выведено несколько строк.

Читая записку, Эвелин улыбается и бросает восторженный взгляд на Дэвида, но стоит ей только прочесть постскриптум, как она начинает смеяться и даже зажмуривается.
- Я – бабушка? Какой кошмар! Дэвид, как ты мог так со мной поступить? Мне же всего двадцать два года! Ужас!
Положив письмо обратно на поднос, она берет бокал шампанского и снова поворачивается к Дэвиду.
- Может, побудем сегодня здесь? Послушаемся главу клана и насладимся этим днем и его подарком? Или вернемся в отель?

-Ночь наедине звучит, по меньшей мере, заманчиво. А как максимум? Просто волшебно и настолько соблазнительно, что думаю больше я ничего не хочу,- отвечает вампир.
-Ну что же, решено. Просто возвращаемся в отель, запираемся в номере и мешаем спать всем остальным постояльцам. Разве что заказать что ни-будь в номер, например...
Договорить Миллер не успевает. Мужчина в старомодном фраке с подносом заставляет его замолкнуть и с любопытном посмотреть на конверт.
-Ох уж эти родственники,- бурчит Миллер, после того как секрет происходящего наконец раскрыт, но на его лице написано, что он доволен. Уголки губ его весело улыбаются, а глаза искрятся игривым огнем.
-Да, старушка, не повезло тебе с мужем. Но что уж тут поделаешь, я ведь говорил, что все одно тебя не отпущу? Ну ничего, ты все равно, самая великолепная и красивая бабуля в мире!- смеется Дэвид, а потом все же берет второй бокал с шампанским.
Строго говоря, шампанское он не слишком любит. Среди всех спиртных напитков – это точно не его любимый. Но приходится мириться, ведь традиционно, он является самым праздничным. Что называется, самый подходящий моменту. И далеко не только этому. Потом ему вдруг пришло, что он даже не знает, какой напиток предпочитает его жена. Но опять же, момент совсем не располагал к тому что бы спрашивать. Так что Миллер лишь сделал пометку, выяснить при первом же удобном случае.
-Ну почему бы и нет. Я например, тут никогда не был, чего нельзя сказать о всех сезонах. Давай останемся.
-За тебя! Знаешь, я даже завидую Леонарду. У меня никогда не было такой потрясающей и прекрасной бабушки! За вечность вместе! Я люблю тебя!- он протягивет руку пока их бокалы не соприкасаются с легким звоном, а потом осущает свой до дна. Еще одна традиция, правда немного из другой культуры. Но почему бы и нет? И он с силой швыряет бокал на землю позволяя ему со звоном разлететься на бесконечное число осколков. Потом немного смущенно смотрит на девушку.
-Что бы сбылось,- говорит он, и пожимает плечами. Мол я не суеверный, но мало ли? Вдруг и правда работает. Тем более, о вечности он говорит вполне всерьез, именно столько он планирует провести с Эвелин, не больше, не меньше. Глупо конечно, но кого это волнует? Он вообще чувствует себя сильно поглупевшим в последнее время, но это ему скорее нравится, чем нет.

А потом ни наконец идут в дом, который встречает из запахом старены, но отнюдь не запустения. Хотя это было бы вполне ожидаемо, учитывая некоторую мрачноватость экстерьера. Просторный холл, старинные картины на стенах, величественная лестница наверх, проходы с высокими арками по сторонам. Теплое, мягкое освещение от огромной, хрустальной люстры под потолком.
-Господа желают поужинать или выпить? Или вам показать ваши покои?- галантно осведомляется Фредерик.
-Что мы желаем, любимая?- с легкой усмешкой спрашивает вампир у своей спутницы.

Дэвид называет ее бабулей, чем вызывает новый приступ веселья, и Эвелин вместо того, чтобы отпить глоток шампанского, снова смеется.
- Я даже боюсь себе представить, сколько лет моему новоиспеченному внуку, если вы вдвоем еще застали времена пиратов! – сквозь смех произносит она, затем все же успокаивается, глядя в глаза Дэвида, произносящего тост, и эхом повторяет вслед за ним: - Люблю тебя…
Эвелин пьет маленькими глоточками охлажденное шампанское, смакуя его тонкий, изысканный букет, и с удивлением замечает, как муж, допив свой бокал, разбивает его оземь. И когда Дэвид объясняет, что это что-то вроде приметы, то тут же быстро допивает вино и повторяет его движение. Последив за падением бокала и убедившись, что тот разлетелся на множество осколков, Эвелин поворачивается к Дэвиду и с уверенностью в голосе произносит:
- Теперь точно сбудется!
Они проходят в особняк, и Эвелин с удовольствием рассматривает интерьер – удивительную смесь старинной роскоши, элегантного шика и хорошего вкуса.
- А здесь очень красиво, - шепотом произносит она, обращаясь к Дэвиду. – Никогда бы не подумала, что такое мрачное здание может быть таким изумительным внутри.
От дальнейшего изучения остановки особняка ее отвлекает вежливый вопрос Фредерико, и Эвелин смотрит на Дэвида, предложившего сделать ей выбор. Наверное, будь они людьми, то были бы сейчас очень голодны после такого насыщенного событиями дня, и ужин, наверняка очень изысканный и вкусный, был бы очень кстати, но обычная еда ее сейчас совершенно не прельщает. К тому же за ужином они наверняка не будут одни, там будут присутствовать слуги, бесшумными тенями скользя вокруг, чтобы сменить блюдо или наполнить бокал, а Эвелин сейчас на самом деле никого не хочет видеть, кроме Дэвида, потому что эта ночь должна безраздельно принадлежать только им двоим.
- Я думаю, - медленно произносит Эвелин, - что мы желаем посмотреть свои покои и остаться там до утра. – Она немного запинается, потому что совсем не привыкла давать распоряжения дворецким, но потом все же решает, что будет лучше сразу озвучить свое желание. – И чтобы нас никто не беспокоил. А вот насчет выпить – это хорошая идея, - добавляет она, обернувшись к Фредерико. – Принесите для меня бутылку шампанского, а мистеру Миллеру… - Эвелин снова замолкает и бросает взгляд на мужа. – Дэвид, а что ты любишь? Вино? Или… эммм… виски? - спрашивает она, затем с улыбкой добавляет: - Знаешь, в любви с первого взгляда есть один существенный недостаток – мы почти ничего не знаем друг о друге. Надо это исправить в самое ближайшее время!
Фредерико, выслушав то, что пожелали гости, снова склонился в почтительном поклоне, сделал знак одному из своих помощников, чтобы тот подошел, и тихо пересказал то, что пожелали гости особняка. Затем он произнес, обращаясь к супругам и указывая в сторону лестницы, ведущей на второй этаж:
- Тогда прошу вас следовать за мной.
Эвелин берет Дэвида под руку, и они вместе поднимаются наверх, где дворецкий распахивает перед ними двери, ведущие в большую гостиную, откуда есть выход на балкон и в соседнюю комнату, которая, судя по всему, является спальней. Оказавшись в гостиной, Эвелин снимает с плеч пиджак Дэвида и аккуратно вешает его на спинку одного из кресел, и пока они осматриваются, один из помощников Фредерико закатывает в гостиную сервировочный столик, на котором находится несколько бутылок, бокалы, блюдо с легкими закусками и открытая коробка конфет. Поставив столик возле дивана, помощник тут же удаляется, после чего его примеру следует и сам дворецкий.
- Желаю вам приятного отдыха, - произносит Фредерико перед тем, как закрыть за собой дверь и оставить супругов наедине, после чего Эвелин с усмешкой обращается к Дэвиду.
- Ты же ведь не думаешь, что я тебе позволю спать в такую ночь? – лукаво спрашивает она, направляясь к столику, чтобы наполнить бокалы. – Вот держи, - говорит Эвелин, потягивая мужу стакан с его любимым напитком. – За сказочное начало семейной жизни? – ее тост звучит полувопросительно, но Эвелин не обращает на это внимания и продолжает: - И знаешь, все, что я сказала там, в церкви, на этом немного странном ритуале… Я хочу, чтобы ты знал, что это правда от первого и до последнего слова. Возможно, ты и так это знаешь, ты ведь абсолют, - усмехается она, - но я все же хочу, чтобы ты услышал это от меня и именно так, когда мы только вдвоем, без посторонних. Хотя… - Эвелин напускает на себя суровый вид, с трудом сдерживая улыбку, - мы только поженились, а ты уже совершил первый поступок! Ты сделал меня бабушкой! – Она все же улыбается, но во взгляде ее глаз, устремленных на Дэвида, нет настоящего веселья, вместо этого там просто бездна нежности, любви и обожания. – Но даже это меня ничуть не расстраивает, потому что ты же сделал меня абсолютно счастливой, и я очень благодарна судьбе за то, что встретила тебя, потому это действительно самое лучше, что могло со мной случиться.

-Красота часто прячется за невзрачным фасадом. Хотя, мне кажется, что внешняя мрачность тоже обладает немалым шармом. Я даже думаю, что все это сделано специально. Возможно немного претенциозно и чуточку банально... Ну знаешь, мрачность вполне в духе фильмов про вампиров или ведьм, разве нет? И интерьер, при этом, тоже совсем не выбивается из концепции. Но в целом, я нахожу это весьма милым,- говорит Дэвид в ответ на восхищение Эвелин домом. Впрочем, от этого разговора их отвлекает Фредерик.
-Да, ты права. Вот только что думал о том, что понятия не имею, что именно ты предпочитаешь из спиртных напитков. Шампанское? - решил уточнить он, улыбаясь тому, что девушка будто прочла его мысли. А может и правда прочла? Ведь она тоже абсолют. Кроме того, между ними теперь кровная связь, так что читать его ей должно стать легче. Он посмотрел на девушку, затем снова на дворецкого.
-Я люблю и хорошее вино, и хороший виски. Но пожалуй, сегодня я хочу свой любимый абсент. Принести пожалуйста бутылочку. И к нему ничего не надо, просто бутылка чистого абсента, хотя...- вампир бросил взгляд на Эвелин.
-Нет, все таки сахар пусть будет, ну и все остальное,- вампир не сомневался, что дворецкий знает о том, как именно принято пить этот зеленый напиток. Правда способов эти было много, но ингредиенты и инструменты, все же, были довольно однотипными. Сам же Дэвид предпочитал его пить не разбавленным. А что до сахара – то исключительно под настроение. Морочится с ним ему сейчас не слишком хотелось, но он предположил, что возможно его новая жена захочет попробовать эту «отраву». В таком случае, ей то уж точно надо будет давать пробовать что-то более ли менее классическое.
Вскоре они оказываются в своих покоях, на эту ночь. Миллер про себя отмечает, что Особняк действительно радует своей обстановкой и все здесь вполне соответствует его вкусам. Правда, иной раз он испытывает слабость к более модернистскому интерьеру. И в этом весь он, всегда любивший разнообразия. В равной степени испытывающий слабость к классике и к новому.
-Я начинаю думать, в следующий раз, когда нам захочется погостить в Бордо, возможно стоит сразу ехать сюда, а вовсе не во все сезоны? Как думаешь? Интересно было бы, еще, познакомился с хозяином этого дома. Правда, точно не сегодня!- говорит Миллер, пока им несут их напитки. А потом они наконец остаются одни.
-Спать? Сегодня? Как тебе могло прийти такое в голову? Впрочем, это совсем не значит, что нам не понравится эта кровать,- как раз в этот момент Дэвид хаглыдвает в спалню, и опять остается весьма доволен. А потом, возвращается к своей уже жене, и берет из ее рук бокал с зеленым напитком. Миллер смеется над шуткой Эвелин, но тут же становится серьезным, когда девушка продолжает признаваться ему в своих чувствах.
-Спасибо,- говорит, глядя на Эвелин, и замолкает на некоторое время, будто пытаясь собраться с мыслями.
-Спасибо, милая, что ты есть и что любишь меня. Спасибо что повстречалась мне в тот день и не оттолкнула. Ты сделала меня самым счастливым вампиром на этой грешной планете, в этом грешном мире. Меня, не менее грешного, старого вампира... Ты делаешь меня много моложе и ты делаешь меня лучше. И за это, тоже спасибо. Но самое главное, спасибо что готова разделить со мной вечность, не смотря ни на что. Что готова мирится с моими недостатками, которых даже толком не знаешь и принимать меня таким, какой я есть. Это все – самый дорогой и ценный подарок, который кто-то может сделать другому. И я тоже говорил там искренне. Я дарю тебе свою жизнь. Себя. Хотя, возможно я вовсе не подарок. Или напротив, тот еще подарок!- смеется вдруг он, впрочем, совсем не долго.
-За сказочное начало семейной жизни!- наконец соглашается вампир и позволяет их бокалам соприкоснуться с легким, тихим звоном. И в тишине ночи он звучит будто пение меленькой феи. А потом выпивается залпом напиток, чувствуя как по телу разливается теплом один из самых крепких напитков в мире.
-Пожалуй этот бить я уже не буду. Хватит бокала на улице,- смеется он.
-Кстати, я хотел спросить. Раз уж ты сама сказала, что спать этой ночью мне не светит, то я полагаю, вправе спросить, какие именно планы вертятся в твоей прелестной головке?- лукаво спрашивает он, как бы невзначай, расстегивая пару верхних пуговиц своей рубашки. Впрочем ему и правда становится чуточку жарко, учитывая что он сегодня пил. После этого он доливает себе абсента, и заодно наполняет бокал девушки.
-Кстати, ты пила когда-нибудь абсент?- решает поинтересоваться он.

Эвелин улыбается, пока слушает слова Дэвида, затем чокается с ним и отпивает глоток шампанского из своего бокала. Они так и стоят посреди комнаты, и Эвелин, взяв Дэвида за руку, усаживает его на диван, потом садится рядом на самый краешек, чтобы видеть мужа. С все той же мягкой улыбкой, она смотрит на Дэвида – как он пьет свой абсент, как расстегивает две пуговицы и как в его глазах мелькает лукавство, когда он спрашивает ее о дальнейших планах.
- Если честно, - начинает Эвелин, - то я не продумывала слишком уж подробный план на всю ночь, так что место для импровизации, пожалуй, найдется, но на самое ближайшее время у меня уже есть одна идея. – Она делает еще один глоток, после чего протягивает левую руку и дотрагивается до третьей пуговицы на рубашке Дэвида, которая все еще застегнута. – Я планирую сделать еще пару глотков вина, а потом начать расстегивать на тебе рубашку, - произносит она, медленно проводя пальчиком от пуговицы к пуговице, спускаясь все ниже и ниже. - Буду делать это очень аккуратно, потому что не хочу, чтобы завтра ты ехал в отель, завернувшись в простынь, хотя… - Эвелин склоняет голову на бок, лукаво улыбнувшись, - я все же не могу пообещать, что твоя одежда будет в идеальном порядке. Так вот, я расстегну на тебе рубашку и помогу ее снять, а потом возьму тебя за руку и уведу в спальню, - ее ручка добирается до пряжки ремня, и Эвелин, сжав ее, слегка дергает за ремень, переходя к новой части плана. – Там я избавлю тебя от всей остальной одежды, уложу на кровать и устроюсь у тебя между ног, чтобы снова проделать все то же самое, за чем нас застал твой несносный Краус, вот только на сей раз нам никто не помешает. И я абсолютно спокойно буду любоваться своим совершенным мужем, который будет лежать передо мной на постели и возбуждаться у меня на глазах все сильнее и сильнее. Сначала я поласкаю тебя только ручками, чтобы подольше на тебя посмотреть, а потом ты почувствуешь прикосновение моих губ, и какое-то время в спальне будут слышны только твои стоны, но потом все снова изменится, потому что твой член снова окажется только в моих руках.
Эвелин снова подносит к губам бокал, делает глоток вина и усмехается.
– Вот что дальше будет, я точно сказать не могу, потому что, вполне возможно, ты начнешь возмущаться и говорить что-то вроде: «Эй, жена, верни свои губы туда, где они только что были!» - шутит она. – Ну или вовсе примешься грозить разводом, благо, что мы не далеко ушли от церкви, но я тебя не боюсь и вообще не буду слушать тебя, к тому же мои губы все равно будут заняты.
Рука Эвелин оставляет в покое пряжку ремня и ложится на бедро Дэвида чуть выше колена.
- Потому что я начну покрывать поцелуями твое бедро, - продолжает она, а тем временем ее пальчики медленно прослеживают линию на внутренней поверхности бедра мужчины. – Медленно-медленно, - почти мурлыкает Эвелин, - буду подниматься все выше и выше… - Ее рука в тон ее словам скользит по ноге Дэвида, но потом останавливается в нескольких сантиметрах от паха там, где кожа очень чувствительная, после чего ногти девушки слегка впиваются в его бедро через ткань брюк, и Эвелин добавляет: - А потом я тебя укушу, чтобы сделать твой первый, так сказать, семейный оргазм как можно более ярким. Но я не буду пить твою кровь, разве что всего один глоточек, а затем все же снова возьму тебя в плен своими губами и уже не отпущу до тех пор, пока ты не кончишь.
Эвелин снова проводит рукой по бедру Дэвида, только уже в обратную сторону, затем вновь отпивает шампанское.
- А потом я буду снова любоваться тобой и смотреть, как ты приходишь в себя, - произносит она и демонстративно облизывается. – И еще, наверное, сниму платье, потому что в постели оно может помяться, - улыбнувшись, добавляет Эвелин. - Вот такой у меня примерный план… Эммм… О чем ты меня спрашивал? – улыбка Эвелин становится откровенно лукавой, потому что сейчас она явно поддразнивает мужа. – Абсент? Нет, не пробовала, но это можно исправить. Как его нужно пить?

Миллер облизал неожиданно пересохшие губы. И подносит одеревеневшими руками напиток, чтобы смочить пересохшее горло. Абсент обжигает, но не слишком то утоляет напавшую на него жажду. Сейчас он уже жалеет, что тоже не налил себе шампанского, но поздно.
Каждое слово девушки отзывается в его теле волной возбуждения. Казалось бы, что такого? Но слова ее производят на него невероятное воздействие. В купе с прикосновениями ее пальцев, заводят... Нет, буквально начинают сводить его сума. Желание буквально захлестывают его с головой. А когда ногти девушки впиваются в его ногу, он до крови закусывает нижнюю губу, и издав стон откидывает голову назад, прикрывая глаза.
А Эвелин продолжает дразнить его, от чего он продолжает заводится еще сильнее. За эти пару минут, кажется, температура его тела поднялась на дюжину или даже две дюжины градусов. Он на столько погружается в свои ощущения, что ему кажется, что все это уже происходит на самом деле. Непроизвольно его руки выпускают бокал, который в начале переворачивается на диване, расплескивая свое содержимое, а потом скатывается на пол, падая на мягкий ковер. И даже не разбивается, но Дэвид не замечает этого. По комнате «разливается» аниса, вперемешку с множеством других запахов – букет зеленого напитка весьма богат.
Но все это совершенно не важно, все что имеет значение, это объект его вожделения и обожания, сидящий рядом и играющий с ним. Он смотрит на девушку через полуприкрытые веки, а в его глазах горит огонь страсти и похоти, который нельзя спутать ни с чем. Он буквально лучится своим желанием и возбуждением.
-Как нужно пить? Что пить?- непонимающе переспрашивает он. Смысл последних пары предложение решительно ускользает от него. Впрочем, чуть напрягшись, он понимает о чем говорит Эвелин.
-К черту абсент. К черту все...
Его руки крепко обхватывают девушку за талию и прижимают к мужчине, и их губы встречаются. Поцелуй его яростен, он преисполнен страсти и напористости. Потом девушка чувствует как сильные руки перестают сжимать ее талию, хотя поцелуй при этом не разрывается.
Им овладевает слишком сильнее нетерпение, хотя ему и хочется, что бы дальше все происходило ровно как описала Эвелин, он все же сам принимается расстегивать рубашку. Пуговицы поддаются плохо и он просто дергает ее. С характерным треском от нее все же отлетает пару пуговиц, а он уже стягивает ее с себя, продолжая целовать любимую.
Поцелуй все же разрывается, а его руки снова обнимают Эвелин, прижимая к себе. Пусть и через одежду, но сейчас его обнаженная, и чувствительная от возбуждения грудь касается платья девушки, чувствует упругую грудь под ней, чувствует ее руки на его коже, и от этих прикосновений по всему телу бегут мурашки. Губы его кажется уже дрожат от вожделения.
-Я... в восторге... от твоего плана, любимая,- чуть заплетающимся языком говорит он. Все таки, до какой же степени ты отличаешься от всех остальных! Как влияешь на меня, как никто до тебя,- мелькает мысль в его голове. Миллер буквально чувствует себя мальчишкой. Как будто ему снова тринадцать, и он подглядывает через щелку в баню, где моются служанки. Одно из самых ярких воспоминание детства. Он даже толком не понимает что происходит, никто никогда не пытался посвятить его в это таинство человеческой жизни. Они лишь рефлекторно сжимает затвердевшую плоть через брюки, чувствуя как погружается в жар. Глядя на ласкающих друг друга девушки, его сознание буквально взрывается собственной похотью. Возможно именно тогда он стал тем, кем стал, нашел свое кредо и свой порок. Никогда после он не испытывал НАСТОЛЬКО ярких эмоций и ТАКОГО сильного возбуждения. Возможно, всю последующую жизни он искал способ повторить это. В бесконечных экспериментах, погружаясь в самые глубокую пучину разврата!
Откуда ему было знать, что что бы пережить это снова, вовсе не нужны бесчисленные партнерши и партнеры. Нужна была только одна, та самая! Единственная и неповторимая! И он ее нашел! Вот она, перед ним, в его крепких объятиях, его и только его!
И сейчас к нему возвращается то самое чувство что он пережил так давно! То невыносимо яркое и безграничное желание, которое он пережил лишь однажды, в пыльной каморке, глядя одним глазом через щель не плотно прилегающих досок.

Улыбаясь, она подносит к губам бокал, делает глоток и, слегка прищурившись, смотрит поверх бокала на Дэвида, который, кажется, просто заворожен ее планом. От взгляда Эвелин не ускользнуло то, как он замер, когда она начала ему рассказывать все то, что собиралась с ним сделать, как он откинул голову назад и застонал, отчего ей тут же захотелось плюнуть на свои обещания не портить одежду Дэвида и отвести его в спальню и вместо этого сорвать с него все эти тряпки и заняться с ним сексом прямо здесь и сейчас. Но все же она продолжает его дразнить, ведь предвкушение удовольствия и само по себе является удовольствием, а потом смеется, когда Дэвид, охваченный страстью, не понимает, что она собирается пить, а когда догадывается, то посылает все к черту.
Эвелин даже не успевает поставить бокал на стол, когда оказывается в сильных объятиях Дэвида, она просто выпускает бокал из руки, и он куда-то падает на пол и откатывается в сторону, но она этого не замечает, полностью покоренная поцелуем мужа – страстным, жадным, почти похожим на укус и оттого еще более возбуждающим. Впрочем, Дэвид быстро разжимает руки и начинает стаскивать с себя рубашку, и Эвелин, до этого ласкавшая его лицо и гладившая по волосам, спускается ниже, проводя ладонями по его плечам, и, смеясь, тихо шепчет прямиком в любимые губы:
- Плохой Дэвид… Ты нарушаешь мой план…
Затем она отстраняется, поднимается с дивана и, глядя на Дэвида сияющими глазами, которые уже стали почти полностью золотыми, протягивает ему руку, чтобы помочь ему подняться и увести мужа в спальню. Оказавшись в соседней комнате, погруженной в приятный полумрак, она подводит Дэвида к огромной кровати, затем, так и продолжая смотреть на него и закусив нижнюю губу от удовольствия, расстегивает сначала ремень на его брюках, затем несколько маленьких пуговиц и, присев перед мужем на корточки, стаскивает вниз всю оставшуюся на нем одежду. Потом поднимается и аккуратно толкает Дэвида на кровать, забираясь вслед за ним на упругий матрас и окончательно избавляя его от остатков одежды.
Как Эвелин и хотела, она устраивается между согнутых и расставленных ног Дэвида, кладет ему руки на колени и медленно, одуряющее медленно проводит руками по внутренней стороне его бедер по направлению к паху, устраивая любимому, уже изнывающему от желания, сладкую пытку. Она наслаждается этим моментом, своей властью над ним и этим самым впечатляющим зрелищем из всего, что только может нарисовать воображение – обнаженным и возбужденным Дэвидом, распростертым перед ней на постели. Глядя на него, Эвелин непроизвольно облизывает губы, пересохшие от собственных частых, тяжелых вздохов, и откровенно любуется своим мужем, ловя на себе взгляды золотых глаз Дэвида и слушая его точно такое же, как и у нее, тяжелое, прерывистое дыхание. Он – самое совершенное творение Вселенной, а его порок вовсе не является недостатком, превращая ее возлюбленного в земное воплощение нежности и страсти, чувственности и желания, возвышенной любви и низменной похоти, полностью стирая границы между всеми этими понятиями и словами и являя собой абсолютно новое явление, в котором тесно сплетается все и сразу, и имя которому Дэвид.
- Ты – само совершенство… - тихо шепчет Эвелин, заворожено продолжая смотреть на него и лишь немного забавляясь над тем, что всего полчаса назад все было несколько иначе. Всего полчаса назад она стояла обнаженная в темной церкви перед полностью одетым Дэвидом, а теперь они поменялись местами, и теперь уже Эвелин, из всей одежды снявшая лишь туфельки, сидела рядом с обнаженным мужем. Для более полного сходства не хватало лишь узоров на его теле, и Эвелин, улыбнувшись, подумала о том, что нарисует эти узоры сама – прикосновениями своих рук, нежными и страстными поцелуями, влажными дорожками, которые оставит на его коже ее язычок, и клыками, которые тут же явно обозначились, стоило только ей подумать об этом.
Ее взгляд скользит от любимого лица вниз по груди и животу Дэвида и останавливается на его подрагивающей от возбуждения плоти, и именно в этот момент ласкавшие его бедра ладони Эвелин добираются до паха, тоненькие пальчики обхватывают его член у самого основания и начинают подниматься вверх, слегка сжимая его. На головке появляется капелька смазки, и Эвелин размазывает ее по всей головке большими пальчиками и только потом начинает медленно наклоняться вниз, не сводя глаз с Дэвида. Когда до его члена остается всего несколько сантиментов, на лице Ангела появляется совершенно порочная улыбка, затем она, все так же глядя на Дэвида, нежно целует влажную от смазки головку и вбирает его плоть в рот, заканчивая эту пытку и начиная уводить мужа к вершине удовольствия. Ее белокурая головка ритмично движется возле паха Дэвида, когда Эвелин ласкает его одновременно и руками, и ртом, наслаждаясь его стонами. Она то дразнит мужа нежными прикосновениями языка к головке, то начинает посасывать, то позволяет ему толкаться в ее рот так глубоко, как только ему хотелось, и сама возбуждается от этого все сильнее и сильнее.
Совершенное тело Дэвида, которое извивается от удовольствия прямо перед ней, которое она с наслаждением ласкает и готова делать это вечно, его хриплые стоны и аура любви и похоти, которая окутывает их обоих – все это едва не заставляет Эвелин забыть о том, что в ее плане был еще один пункт. И когда она вспоминает об этом, то протягивает правую руку к бедру Дэвида и начинает поглаживать его ладонью, а потом выпускает его член изо рта, напоследок проведя языком по головке, после чего, обдав чувствительную кожу бедра теплым дыханием, успевает поцеловать его всего один раз и, не выдержав, впивается клыками. На языке тут же расцветает удивительный букет самого изысканного в мире напитка, которым является для Эвелин кровь любимого мужчины, и она с глухим стоном делает первый глоток, продолжая ласкать член Дэвида сомкнутой ладонью, в которую он толкается все сильнее и сильнее, попав под воздействие фермента. Она смутно помнила, что обещала сделать всего один глоток, но все же не удерживается от соблазна и разжимает клыки только после того, как сглатывает в третий раз. Затем Эвелин, тихо застонав от удовольствия, снова обхватывает его плоть обеими ручками и забирает ее жарким ртом, начиная все более и более активно ласкать мужа, вновь поймав нужный ритм и еще больше ускоряя темп, и уже не собираясь ни на что отвлекаться, ведь в ее плане остался всего один пункт – довести Дэвида до оргазма.

-Плохой, можешь меня наказать. Я был плохим мальчиком,- пожимает плечами вампир, глядя снизу вверху на свою молодую красавицу-жену, ее изумрудно-золотые глаза и смеется. Его собственные глаза сейчас тоже не сильно отличается по цвету от драгоценного металла, да оно и понятно. А потом он нежно берет протянутую ему руку и поднимается с дивана. И продолжает улыбаться, представляя их сейчас со стороны. То, как они идут через комнату, трепетно держась за руки, а потом за ними закрывается дверь. Конечно дверь никто не закрывал, сейчас говорит в нем художник, который не желает спать даже в такой момент. Именно так мог закончится какой-нибудь томик графического романа. Отличное окончание для отличного дня, пусть формально уже и наступил следующий. К счастью, подобное окончание является хорошим только для истории, а для реальности – это только начало. И сейчас Дэвид ни в коем случае не захотел бы, что бы история вдруг прервалась.
Происходящее дальше похоже на сон. Такой как сейчас Миллер еще никогда не видел Эвилен, на столько уверенной в себе, страстно- целеустремленной и... Похотливой. В очередной раз, сегодня, девушка приятно удивляет его. Кажется, каждое мгновение проведенное с ней не только переполнено каким-то уж совсем неестественным и фантастическим ощущением счастья, но и раскрывает ее все сильнее. Словно грани алмаза, каждая из которых блестит каким-то уникальным, неповторимым блеском. Ангел? Нет, она не ангел – ведь эти существа тоже обладают недостатками, не совершенны. Но не Эвелин. Идеал, его личное совершенство! Он позволяет себя раздевать, даже не пытаясь напомнить ей, что она снова отклонилась от собственного плана, в котором она тоже должна был обнажиться. Сейчас бы он позволил ей все что угодно. Сейчас? Нет, скорее всегда! И не все. Единственное что бы он не смог сделать, это отпустить! Никогда! По крайней мере именно так сейчас думает старый... Нет, не старый, потому что общество его идеала сделала его моложе по меньше мере на дюжину столетий. Так что, так думает молодой вампир. И не важно, сколько прошло лет с тех пор как он появился на этой грешной земле.
Каждое ее движение, ее нежные руки скользящие по его телу, отдается в нем волнами восторга и возбуждения. А еще нетерпения, как же медленно двигается эта ручка. Но он терпит, продолжаю любоваться девушкой, опираясь на полусогнутые локти, и только побелевшие костяшки плотно сжатых кулаков, и впивающиеся в ладони ногти, чего, конечно же, Эвелин видеть не может, говорит о его нетерпении. Впрочем подрагивающая, давно возбудившаяся, буквально вздыбливающаяся плоть, бешеный стуки его сердца, прерывистое дыхание, говорят не менее красноречиво.
А ее собственное, частое дыхание, и откровенный взгляд лишь усиливают эффект.
Слова же ее, вызывает в нем непроизвольный нервный смешок. Нет, это не насмешка, просто сейчас ее слова одновременно и столь контрастируют и переплетаются с его собственным восприятием окружающего мира. Только в его представлении совершенством был вовсе не он, а именно она.
-Ты... Ты совершенство... Идеальна...- хрипло произносит он, а потом, немного подумав о том, что это как-то уж совсем глупо, по-детски выходит и добавляет.
-Пусть будет... Мы... Так даже лучше... Мы ведь теперь... одно целое?- видно что слова даются ему не так уж просто, но и промолчать он не может. Сейчас ему наверное многое хотелось бы сказать, но беда в том, что выразить это словами все одно нельзя. Кроме того, этот волшебный поток, по которому он сейчас плыл, был настолько чудесен, что все попытки передать свои чувства могли только все испортить. И ему оставалось лишь надеяться, что для нее и так все очевидно. Кто знает, быть может она испытывает нечто подобное и сама. Впрочем Миллер пожалуй и так прекрасно это знал. И для этого даже не надо было быть абсолютом или эмпатом, не надо было обмениваться кровью перед бездной, что бы стать ближе. Он чувствовал это каким-то совершенно иным чувством. Сердцем? Кто бы там, что не говорили о вампирах, это была любовь. Ее высшее проявление, сейчас он в этом не сомневался. Так же, как не сомневался в том, что не смотря на множество произнесенных им слов за его долгую жизнь, о этом чувстве, ничерта он о ней не знал. И сейчас тоже не знал. Потому что нельзя знать об этом, ведь это вовсе не знание. Это можно только чувствовать! Чувствовать каждой клеточкой собственного тела! Дышать этим, слышать и осязать. Ощущать всеми мыслимыми и немыслимыми органами чувств.
Но вот ее ручка достигает того самого места, и крепко сжимает трепещущая в ее пальцах плоть, и по телу его растекается жаркая волна. Такая горячая, что ему кажется, простыни сейчас должна загореться, и с его губ срывается тихий, но полный вожделения стон.
И лишь один вопрос – «почему?». Что только не вытворял он в своей жизни, сколь далеко убегала его извращенная фантазия в его похотливых экспериментах. Чего он только не пробовал за свою жизнь. Но почему, ведь казалось бы, сейчас ничего такого, особо необычного не происходит. Почему его тело трепещет, словно лист на ветру! «Смотри как я парю...» Почему он не может припомнить такого яркого и сильного наслаждения, такой страсти, таких ощущений? Конечно, он уже знает ответ, но вопрос все равно продолжает вертеться где-то на периферии его сознания. И именно там, потому что основной поток его мыслей – это вовсе не вопрос. Ну сами посудите, какие вообще вопросы, когда ты неожиданно, да хоть и ожидаемое, но все же попал в рай. Или райские кущи, как угодно. Не тот, который описывается в священных писаниях, скучный и унылый. А самый что ни наесть настоящий! Впрочем, кто знает, может быть крыса со вживленным электродом, которой воздействуют на нервные окончания, отвечающие за удовольствие, испытывают то же самое?
А потом он все же падает навзничь, раскидывая в сторону руки, полностью, без остатка отдаваясь наслаждению. Тем более что неожиданно обнаруженное им под потолком зеркало – до этого он просто не обращал на него никакого внимания, позволяло ему без каких-либо усилий наблюдать эту волшебную картину. А никакие усилия он все равно предпринимать сейчас не мог. И теперь он смотрит на то, как по его члену скользят алые губки, и как слегка вздрагивает его тело при каждом движении. Глядел на то, как его собственный губы раскрываются, чтобы издать очередной стон.
Смотри на гримасу почти настоящего разочарования, когда Эвелин все же придерживается озвученного ею плана. И вздрагивает еще сильнее, когда ее зыбки впиваются в его плоть. В этот момент ему приходится приложить некоторые усилия, что бы не кончить. А еще он понимает, что дело даже не в ферамонах, попадающих сейчас в его кровь. Ферамона не такое не способны, это нечто, куда большее. А еще в его голову на миг закрадывается неприятная мысль, что скорее всего этот чудесный, волшебный момент... Никаких эпитетов не хватит, чтобы его описать, никогда не повторится. Но он утешается тем фактом, что наверняка будут другие, не менее великолепные... Пусть и отличающиеся, иные...
А потом ее желанные и такие горячие губы снова возвращаются «на место», чтобы продолжить его «пытку». Что бы довести до кульминации. И это уже не требует много времени, потому что вампир больше не может терпеть.
И тогда мир наконец взрывается безумием красок, в висках яростно стучит кровь, а в ушах раздаётся тонкий писк и их закладывает, словно при сильной перегрузке. Миллер издает несколько громких стонов и окончательно обмякает. Лишь его тяжелое дыхание и все еще слегка пульсирующая, горящая плоть свидетельствуют о том, что он все еще жив. Ему приходит на ум, что он должен «отплатить той же монетой» любимой, но пока совершенно не силах пошевелится. Все на что ему хватает сейчас ил, это едва слышно, одними лишь губами произнести одно слово. Но он уверен, что Эвелин услышит.
-Люблю...

Все происходит именно так, как ей хочется, и Эвелин наслаждается его вкусом, запахом, ощущением нежной бархатистой кожи и тем, что она не только чувствует Дэвида, но видит. И все это время ее золотые глаза действительно, не отрываясь, смотрели на любимого мужа, пока Эвелин подводила его к самому пику. Она смотрела на него тогда, когда тело Дэвида напряглось в сладострастной судороге и тогда, когда с его губ сорвался первый громкий стон, о которого она сама едва не кончила. Смотрела на него тогда, когда он изливался прямо в ее жадный ротик, когда глотала его сперму и когда уже после оргазма провела языком по всей длине его члена, поцеловав напоследок головку. Смотрела тогда, когда Дэвид лежал перед ней совершенно расслабленный и обессиленный, а она все еще слегка поглаживала его плоть пальчиками, довольно улыбалась и слизывала пару капелек его семени, поблескивавших в правом уголке ее рта.
Отпустив Дэвида и все еще сидя у него между ног, Эвелин, по-прежнему улыбаясь, потянулась к молнии на платье, расстегнула ее и стащила свой наряд черед голову, оставшись в одних только трусиках и чулках. Отбросив платье в сторону, она провела рукой по его бедру и, быстро поцеловав Дэвида чуть выше колена, легко соскочила с кровати.
- Я на минутку! – прошептала Эвелин. – Не скучай! – добавила она с усмешкой, после чего направилась в гостиную.
Она сдержала свое обещание и даже вернулась намного раньше, чем через минутку – ей не потребовалось много времени, чтобы дойти до столика, взять бутылку шампанского из ведерка со льдом и на ходу избавиться от остатков одежды. Вернувшись обратно уже полностью обнаженной, Эвелин забралась с ногами на диван, встала над Дэвидом так, чтобы он оказался у нее между ног, и уселась верхом ему на живот. Ласковая ручка прошлась по груди мужчины, поглаживая нежную кожу и чувствительные соски, а Эвелин тем временем сделала несколько глотков вина прямо из бутылки, продолжая любоваться мужем. Затем, решив, что любимый тоже не отказался бы от глоточка, если бы был в состоянии говорить, Эвелин набрала полный рот шампанского, наклонилась над Дэвидом, приникая к его губам и начиная поить его прохладным напитком прямо изо рта. И когда шампанское заканчивается, она и не думает отстраняться, даря мужу нежный поцелуй.
- Надеюсь, ты доволен семейной жизнью? – шутливо шепчет Эвелин, пристроив бутылку между подушек, чтобы она не перевернулась, и оперевшись руками о постель.
Она замирает, стоя над ним на четвереньках, подавшись чуть вперед и глядя на раскрасневшееся лицо Дэвида, затем слегка прогибается, прижимаясь к нему грудью и животом, после чего снова начинает осыпать его поцелуями – начинает с губ, затем прокладывает дорожку из поцелуев по подбородку, спускаясь по линии шеи вниз к ключицам. Целует, иногда прикусывает кожу и тут же зализывает место укуса, рисуя на его теле те самые узоры, о которых недавно думала, при этом тихо постанывая от удовольствия и слегка покачиваясь из стороны в сторону, чтобы потереться о торс Дэвида напряженными от возбуждения сосками и животом. Спускается еще ниже на его грудь, продолжая целовать и лизать, ловит губами сначала один сосок мужчины, обводит его язычком, затем осторожно покусывает его и тут же снова ласкает языком, затем повторяет тоже самое со вторым соском, так и продолжая стоять над ним на четвереньках, слегка подавшись назад и высоко отставив попку. Затем Эвелин снова подается чуть вперед, целует Дэвида в губы и, нависнув над ним, тихо шепчет, счастливо улыбаясь и глядя в золотые глаза мужа с бесконечным обожанием:
- Еще шампанского?

-Не, не считая того, что жена кажется решился свести меня сума, более чем доволен!- с легкой иронией отвечает Миллер. Мало по малу он отходит от случившегося с ним «потрясения». А обнаженное теперь тело Эвелин, соблазнительное манит, наталкивая его на мысль, что неплохо было бы продолжить эту волшебную ночь. Только теперь, явно настала его очередь. Он безмерно благодарен за те чудесные мгновения что подарила ему девушка, ведь он действительно не помнит, что бы ему было так хорошо когда-то. Хуже всего то, что он, неожиданно, начинает чувствовать легкую неуверенность. Хотя для Миллера это уже слишком, по большому счету. Уж в постели с девушкой он всегда чувствовал себя «на высоте», сколько себя помнил. Но сегодня все было чуточку иначе, по другому. Сегодня он открыл удивительную и незнакомую для себя правду, о том, что удовольствие дарит далеко не только физиология.
-Мне кажется, пришло время для моей маленькой мести,- зловеще говорит он, а потом перекатывается, оказываясь сверху. Теперь уже он нависает над Эвелин, глядя на лицо и оперившись руками в шелковые простыни.
-Что же мне с тобой сделать? Повторить то что было в бункере? Нет, это будет слишком просто,- он оглядывается по сторонам, как будто что-то ищет, и по появляющейся на его губах, довольной улыбке, похоже находит, что искал.
-Кажется теперь мне надо отлучится... Хотя?- он протягивает куда-то руку, и со стороны прикроватной тумбочки к нему срывается «миниатюрная скатерть».
-Ты ведь мне доверяешь, да?- спрашивает он, когда кусок ткани оказывается у него в руках, и он начинает его сворачивать его по диагонали, все еще продолжая сидеть «верхом» на девушке, в своего рода «шарфик». А потом склонившись, и держа его обеими руками кладет его прямо на глаза девушке и нежно приподнимает ей голову, чтобы завязать конца позади нее.
-Не боишься меня?- лукаво спрашивает он, делая пол оборота и оказываясь лежащим на боку рядом со своей супругой, подкладывая под голову собственную руку, согнутую локте.

Она улыбается, когда Дэвид, перекатившись, подминает ее под себя и обещает устроить небольшую вендетту, затем поднимает руки и снова начинает его поглаживать, выводя кончиками пальцев на теле любимого невидимые узоры. Зажмуривается от смеха, когда Дэвид принимается гадать, что ему делать, облизывает губы и тоже начинает озираться по сторонам, пытаясь понять, что же он ищет.
Доверяет ли она ему?
- Да, - шепчет Эвелин без малейших раздумий и закрывает глаза, когда он подносит к ее лицу импровизированную повязку.
Боится ли она его?
- Нет, - улыбается Эвелин, чувствуя, как Дэвид вытягивается на постели рядом с ней. – Я тебя не боюсь. – Она поворачивает голову в его сторону, хотя теперь и не видит Дэвида, и добавляет: - Я тебя люблю.

-А, возможно стоило бы,- говорит вампир немного шутливым голосом, а потом добавляет уже более серьезным.
-Я тебя тоже,- и после его слов, какое-то время ничего не происходит. Минута или две, но лежа с завязанными глазами это может показаться куда дольше. Впрочем, Миллер не просто тянет время. Он снова вытягивает руку, на этот раз в сторону гостиной, туда, куда совсем недавно ходила Эвелин. И тогда с небольшой столика срывается, и начат плавно парить другой предмет. То самое ведерко со льдом леве тирует прямо к ним, и замирает буквально в дюжине сантиметров над ними. Позволив ему висеть в воздухе, Дэвид наконец начинает действовать. Склонившись над любимой, он медленно, зато очень нежно начинает касается ее губами. От он целует ее плече, потом грудь. Поцелуй за поцелуем, он спускается ниже, и вот его губы уже касаются ее животика. Но ниже он все же пока не спускается, снова начиная подниматься вверх. В какой-то момент, он осторожно, так что бы девушка не услышала и не узнала о его «маленьком сюрпризе» он берет кубик льда, и тут же сует его в рот, зажимая между зубами. И вот следующий поцелуй, он снова касается ее плеча. Это уже нечто совершенно другое, ведь вместе с губами ее касается холодная и мокрая прохлада льда. А Миллер будто прислушивается к дыханию Эвелин, к ее голосу и телу, и снова начиная свой неспешный путь. А вот он касается ее сосочка, даже не губами, а лишь таящим кубиком у него во рту, оставляя влажный след. И скользит ниже и вокруг... Между ее соблазнительных бугорков, к другой груди. А рука его уже тянется в новому кубику льда.

Какое-то время ничего не происходит, и Эвелин просто лежит с завязанными глазами, чувствуя, как внутри тесным клубком сплетается и нарастает удивительная смесь из вожделения и становящимся почти мучительным желанием разгадать, что же таит в себе неизвестность и что будет делать Дэвид дальше. Последнее заставляет, кажется, обостриться все остальные органы чувств, делая ее тело еще более чувствительным, и возбужденная Эвелин все это время занята тем, что пытается дышать ровнее, то и дело облизывая губы и борясь с искушением снять повязку и все же посмотреть, что происходит вокруг нее. Но любовь к экспериментам побеждает, ведь она никогда не сталкивалась с подобным, и повязка все же остается на месте, а ожидание вознаграждается прикосновением любимых губ к плечу.
От нежного поцелуя у Эвелин замирает сердце, она довольно улыбается, радуясь этой ласке и ее продолжению, ведь Дэвид спускается все ниже и ниже, заставляя ее трепетать от предвкушения и гадать, какого места коснутся губы мужа в следующий раз. Она начинает тихо постанывать от удовольствия, как вдруг происходит нечто совершенно невероятное, когда вместо очередного поцелуя ее кожи касается что-то прохладное. От контрастного сочетания холода и тепла губ Дэвида, коснувшихся разгоряченной кожи, у Эвелин перехватывает дыхание, а по телу проходит сладкая судорога, заставляя ее глухо застонать, жадно хватая воздух, и выгнуться от наслаждения навстречу этому чуду, запрокинув голову назад и уперевшись пальчиками согнутых и слегка раздвинутых ног в матрас. А Дэвид, тем временем, снова начинает спускаться все ниже и ниже, заставляя ее едва ли не задыхаться от возбуждения и извиваться от удовольствия, хрипло повторяя одно и то же:
- Боже… Дэвид… Что это?...

Дэвид молчит, он слишком занят, что бы что-то говорить. А вместо слов говорят его губы и его руки. Миллер продолжает ласкать ртом грудь любимой, хотя кусочек льда в его зубах все меньше и меньше. Зато в пальцах он держит новый кубик, которым он касается в начале пупка девушки, затем начинает скользить вокруг. И с каждым разом этот самый круг все сильнее начинает напоминать эллипс, а холодная льдинка "проползает" все ниже и ниже. Вот она замирает на лобке девушки, чуть медлит и наконец касается клитора. К тому моменту лед окончательно тает во рту Миллера и он чуть подается вперед и теперь касается холодными губами нежных, алых губ любимой.
-Тебе нравится?- шепчет он тихо, но вряд ему так уж требуется ответ, потому что его губы тут же запечатывают рот Эвелин. Его язык устремляется вглубь в поисках своего «партнера по танцам». Впрочем рука его продолжает играть со льдом внизу живота девушки. Вот они скользнули чуть ниже, принимаясь мягко скользить по ее интимным губкам, а вот и вовсе устремились между ними...
По мере того как Дэвид ласкает Эвелин, с каждым мгновением и каждым вдохом, под звуки стонов любимой, он и сам снова начинает возбуждаться. Чуть приподняв свою ногу он кладет ее на ножку девушки, принимаясь слегка тереться кожей о ее нежную кожу. Сейчас он жалеет только о том, что не может принимать любую форму, иначе бы он отрастил себе наверное целую сотню или даже тысячу рук! Так, что бы мог ласкать одновременно каждый сантиметр ее тела! Впрочем, где-то на краю его сознания возникает мысль о том, а так ли это невозможно? Если не в реальности, то ведь он всегда может создать свою собственную!

Слова очень быстро тонут во все новых и новых стонах, Эвелин больше не спрашивает о том, что это – воображение рисует небольшой кубик льда, которым Дэвид ее ласкает, и она не задает вопросов, лишь только иногда, словно смакуя, шепчет его имя. Не спрашивает она и о том, где он взял лед – хорошо помнит, что любимый был все время рядом и никуда не отлучался, так что не иначе, как Дэвид и впрямь волшебник. А может, все это снова происходит не наяву, а в очередной иллюзии? Впрочем, Эвелин слишком поглощена происходящим, и рука Дэвида, сначала обводящая еще одним кубиком впадинку ее пупка, а потом начавшая спускаться все ниже и ниже, совершенно не располагает к каким-то раздумьям. Эвелин просто наслаждается ласками мужа и обвивает руками его шею, когда Дэвид дарит ей поцелуй, все еще хранящий ледяную свежесть, а потом слегка прикусывает его нижнюю губу, когда кубик льда касается одной из самых чувствительных точек.
Ее руки недолго удерживают Дэвида в объятиях, ведь соблазн снова и снова касаться его тела слишком велик, и ладони Эвелин отправляются в путешествие, когда она, прижавшись к мужу, начинает ласкать его. С завязанными глазами это происходит совсем по-особенному – Эвелин словно заново открывает его для себя. Вот пряди волос Дэвида, скользящие между ее пальцев, словно шелк ее свадебного платья, вот линия его плеч, а вот рука, которая продолжает ее ласкать, заставляя Эвелин все еще лежать на спине, хотя ей очень хочется касаться его не только ладонями, но и прижаться к мужу всем телом так сильно, словно пытаясь слиться с ним воедино, и ощутить его каждой клеточкой своего тела.
Ее губы податливо раскрываются навстречу его поцелую, и язычок Эвелин сплетается с языком мужа в страстном танце, лаская и наслаждаясь вкусом любимых губ. Она слегка дрожит и тихо постанывает от удовольствия, затем берет лицо мужа в ладони и слегка отстраняется, чтобы тихо шепнуть прямо в его губы:
- Нравится… - Она замолкает на мгновение, чтобы снова поцеловать мужа, затем вновь шепчет: - Твоя коварная месть удалась, теперь мне тоже кажется, что еще немного, и я просто сойду с ума от наслаждения…

Наконец что-то в сознании Миллера щелкает, и мысль витавшая в его голове окончательно сформировывается. Конечно, фокус осложнялся еще тем, что он желал и сам поверить в собственный «обман» а не только показать «очередной» фокус Эвелин. На миг ему приходится оторваться от любимой, что бы сосредоточится, призывая на помощь свои особы таланты. Впрочем, возможно Эвелин и не успевает ничего заметить. Она все еще лежит с завязанные глазами отдавшись его власти. Не пожалеет ли она об этом? Дэвид об этом не думал, ему даже в голову не приходило, что его маленькая выходка может не понравится его молодой супруге.
Ведерко со льдом плавно приземляется на какую поверхность за пределами кровати. Он больше не нужен Миллеру. Теперь по обнаженному телу девушки начинают скользить руки вампира. Первая начинает поглаживать бедра, другая скользит по бархатной коже плоского животика. Третья... Откуда взялась третья рука, спросите вы? В этом и заключалась та самая мысль Дэвида и его фокус. Сейчас в комнате было уже не два человека. Тут все еще находились только молодожены, вот только мужей на этот раз у Эвелин кажется стало больше. Точнее всего два, но это все равно несколько больше чем принято, верно? Вампир чувствовал и осознавал одновременно оба свои тела, хотя это немного кружило и без того вскруженную, дальше некуда, голову. И вот третья рука нежно касается груди девушки, а губы Миллера снова сливаются в поцелуе с девушкой. И одновременно Эвелин чувствует как ДРУГИЕ губы целуют ее между ног!
Как же она отреагирует на подобный поворот событий? Ведь она все еще даже не видит происходящего, ее глаза все еще завязаны столь удачно повернувшейся салфеткой с прикроватной тумбочки!

Затаив дыхание, счастливая Эвелин улыбается, чувствуя, как по ее телу скользят ладони Дэвида. Она по-прежнему не торопится избавляться от повязки на глазах – пусть это непривычно, но ей нравится, правда, все же восприятие слегка сбивается, и спустя некоторое время Эвелин начинает казаться, будто ласкающих ее рук не две, а… больше. Но так ведь не бывает, и наверняка ей это все мерещится из-за завязанных глаз. По крайней мере, Эвелин была в этом уверена до того момента, пока не почувствовала, как ее целуют две пары губ, после чего вздрогнула, тут же напрягшись, и подняла руку, чтобы сорвать повязку. Однако, рука, так быстро взметнувшаяся вверх, замерла в воздухе – несмотря на свои ощущения, Эвелин была совершенно точно уверена, что сейчас рядом с ней находится один Дэвид, а значит, это очередная иллюзия и бояться ей абсолютно нечего. Осознав это, Эвелин тут же расслабилась, отвечая на поцелуй Дэвида, а тем временем ее рука заскользила по телу мужа, спускаясь все ниже и ниже до тех пор, пока его член не оказался в ее ладони. Увлеченно целуясь с любимым и лаская его ладошкой, Эвелин опустила вторую руку, которой только что собиралась сорвать повязку, вниз и зарылась пальцами в волосы иллюзорной копии Дэвида. Наощупь пряди его волос были такими же мягкими и шелковистыми, как и у оригинала, а, слегка сжав бедра, Эвелин убедилась, что и его тело вполне ощутимо и реально, как, впрочем, и то удовольствие, которое она получала от прикосновения губ двойника. И это было… невероятно! Разумеется, она не отказалась бы и взглянуть на двух Дэвидов сразу, но решила все же играть по правилам, установленным любимым мужем, и повязка осталась на месте. Эвелин лишь немного раздвинула ноги, чтобы двойнику было удобнее, и тихо произнесла, слегка сжав в ладони член мужа и поглаживая большим пальчиком его головку:
- Ты точно меня с ума свести решил… Только не останавливайся, ладно? – добавила она, довольно улыбнувшись и снова зарываясь пальцами в волосы двойника, присутствие которого ее уже совершенно не смущало.

-Сведу сума? Ну, надеюсь не на всегда!- усмехается вампир, отрываясь губами от ее лона.
-А останавливаться я не намерян, даже если ты попросишь! Я разве еще не говорил, что тебе не слишком повезло с мужем?!- он усмехается, впрочем в его глазах все так же читается безграничная нежность. Дэвид подается вперед между ног любимой и вот его член упирается в горячую и влажну киску девушки. Миг, и он начинает погружаться внутрь. Медленно, но неотвратимо заполняя ее своей возбужденной плотью. Он останавливается только погрузившись до самого конца, на миг замирает, а потом опускается на девушку всем своим весом и крепко обнимает Эвелин за талию. Впрочем, это длится не долго, неожиданно он перекатывается на спину увлекая за собой девушку. И вот уже Эвелин лежит на Дэвиде верхом, и тот улыбается от удовольствия! Пока они проделывают этот маленький "акробатический трюк", девушка теряет "двойника" собственного мужа и его возбужденный член. Какое-то время ничего не происходит, Миллер под девушкой просто лежит, не двигаясь, продолжая крепко держать ее за талию. Но вот она чувствует еще одну пару рук на своих ягодицах. Член мужчины слегка подрагивает внутри нее, но он не двигается, и две пары рук мешают двигаться и ей самой. А потом она чувствует прикосновение горячих губ к ее попке. Поцелуй, еще один, невидимые руки настойчиво раздвигают ее ягодицы, и вот губы второго Дэвида касаются ее самой узкой дырочки. А потом она чувствует как туда проникает его язык! Он шаловливо двигается внутри, и продолжает погружаться все глубже! Какой-же он длинный! Когда речь идет о иллюзиях, особенности физиологии имеют не такое больше значение! Горячий и гибкий, длинный язык Миллера продолжает скользить внутри попки девушки, а его руки лишь сильнее сжимают ее ягодицы! Сколько это длится? Кто знает, но вот ласки вдруг прерываются, хотя руки все еще сжимают ее попку. А потом она чувствует как туда же прижимается нечто другое, еще более горячее но и более толстое. Настойчивое давления и вот уже в Эвелин начинает настойчиво погружаться второй член!

- Говорил, - улыбается Эвелин, сразу же включаясь в эту игру, - и я уже точно знаю, что ты ужасен. Ужасно красивый, - начинает перечислять она, чувствуя, как его руки скользят по ее бедрам, - ужасно хороший… - Она не видит, но слышит и чувствует, как он слегка приподнимается, и продолжает: - Ужасно любимый… - Ее лона касается головка члена, и дыхание Эвелин на мгновение сбивается, но потом она добавляет: - Ужасно желанный…
Кажется, она могла бы перечислять его достоинства до утра, не уступая в красноречии легендарной Шехерезаде, но Дэвид уже заполняет ее своей возбужденной плотью и вжимает Эвелин в шелковые простыни, и все слова улетучиваются, уступая место легкому стону от удовольствия.
Оказавшись сверху, Эвелин пытается приподняться – ей кажется, что она знает, чего хочет любимый, но Дэвид продолжает прижимать ее к себе, и девушка покоряется, позволяя ему и дальше исполнять в этом танце любви и страсти ведущую партию. Она лишь прижимается к его груди щекой, довольно зажмуриваясь под повязкой, которую так и не захотела снимать, и слегка вздрагивает от неожиданности, когда ее попки касается вторая пара рук. Удивление быстро уступаем место настоящей эйфорие, когда прикосновения рук сменяются поцелуем горячих губ, а на чувствительной коже ощущается теплое дыхание двойника Дэвида. С губ Эвелин срывается еще один тихий, протяжный стон, когда двойник целует ее попку, а потом настойчиво, но мягко проникает внутрь. Она расслабляется в предвкушении нового витка удовольствия, уже точно зная, что ей это понравится, ведь Дэвид уже делал так, там, в бункере Крауса, подарив Эвелин невероятные ощущения. Правда, тогда он был один, а теперь создал двойника, и, возможно, это было не совсем… Вернее, совершенно неправильно… Но охваченная любовью и желанием Эвелин сейчас меньше всего на свете хотела решать этические задачки – ее обожаемый Дэвид настолько вскружил ей голову, что границы между правильно и неправильно стремительно размывались. Оставалось лишь самое главное – Дэвид, его любовь, его нежность, его страсть и похоть, которыми были пронизаны сейчас каждый вздох, каждое прикосновение, каждое биение сердца. Все это завораживало Эвелин, мягким потоком обволакивало и тело, и душу, унося ее все дальше и дальше от привычных взглядов и убеждений, оставляя позади сомнения и робость, и даря взамен все новые и новые ощущения, разливавшихся по телу теплым счастьем и заставлявших сердце трепетать от восторга.
И она продолжает наслаждаться ласками Дэвида, постепенно привыкая чувствовать его двойственность и даже не замечая, насколько глубоко погружается его язык. Лишь когда язык уступает место члену двойника, Эвелин вытягивает руку назад и кладет руку на его бедро – она никогда не пробовала ничего подобного, а потому не знает, чего ожидать. Но ее ладонь так и не сжала бедро двойника, призывая его остановиться, а с губ Эвелин сорвался лишь очередной стон, когда он полностью погрузился в ее попку, позволив ей испытать совершенно новое, совершенно удивительное чувство от двойного проникновения. Чувствуя, как двойник слегка прижимает ее к Дэвиду, Эвелин убрала руку, уже совершенно точно не желая его сдерживать, и, облизнув пересохшие губы, прошептала:
- Ты обещал не останавливаться…

-Обещал,- подтвердил Дэвид. Кажется это был тот, что лежал сейчас под девушкой. Он вытянул руки и снял с Эвелин повязку. Теперь она могла видеть довольную и похотливую улыбку собственного мужа. А тем временем другой Дэвид крепко сжимает руки на ее талии. В этот самый момент глаза вампира стали золотыми, а через приоткрытый рот можно было увидеть явственно торчавшие клыки. Обвив шею девушки руками, Миллер притягивает ее к себе и яростно целует в губы, а потом и вовсе кусает. Не слишком сильно, но достаточно, что бы из губы пошла кровь и что бы через эту ранку проникли его вампирские «феромоны».
По другому не может, все таки сейчас в его объятиях его ангел! Ведь он знает, что то что будет дальше отчасти может принести боль любимой, и чем сильнее будет ее возбуждение, тем больше это будет похоже на удовольствие!
Потому что теперь он приходит в движение или его двойник? Или они оба? Он не слишком различает, ведь на самом деле он тут один. В любом случае, он принимается совершать мощные, прерывистые движения. Мужчина не жалеет возлюбленную. Яростно и страстно, и одновременно грубо начинает терзать ее попку собственным членом. В начале медленно позволяя слегка выскользнуть возбужденной плоти, а затем резким движением возвращаясь, погружаясь до самого конца! И чувствуя через тонкую стенку еще один член! И так, снова и снова!
В этот момент страсть Миллера рвется наружу! Заразительная, немного жестокая но искренняя! Он не знает наверняка, как на это отреагирует его молодая жена, но он не может сдержаться! Он мягок на столько, на сколько может, пытаясь остаться самим собой и не притворяться кем-то еще! Его руки сильно сжимают грудь девушки, пальцы его принимаются терзать ее соски.
Сейчас он уже не может относится к ней как к хрупкому цветку. Она не цветок, она вампир! Она сильная! И она его женщина! А его должна понимать его. Его животную страсть которую он все равно пытается сдерживать! Его похоть, ведь в этом весь он. Он не тот кто довольствуется миссионерской позой. Ему всегда мало, но он верил что Эвелин сможет его понять... Не только сейчас, ведь ему будет мало одной лишь спальни или гостиной. Но сегодня она уже показала свою собственную страть. Там, в катакомбах Парижа. И пусть это закончилось не совсем так как хотелось. Но пройдет время, он не сомневался, и такие мелочи как быть застуканными кем-то тоже перестанут ее волновать. Точнее нет, будут лишь усиливать желание и страсть... Рано или поздно... Так ему сейчас казалось...

Эвелин довольно улыбается, когда Дэвид отвечает ей, обещая продолжение, и ее улыбка становит еще счастливее, когда он снимает с нее повязку. Теперь она не только чувствует его, но и видит, и это еще больше усиливает то наслаждение, которое испытывает Эвелин, находясь в объятиях любимого мужчины. И пусть она сгорает от нетерпения, все же не торопит события, стремясь прочувствовать каждое мгновение. Вот Дэвид сжимает руки на ее талии, заставляя нагнуться, и Эвелин медленно наклоняется к нему, уже видя, как поблескивают удлинившиеся клыки мужа, и хорошо зная, что за этим последует. Он ее укусит, и Эвелин, еще вчера впадавшая в панику от одной только мысли про укусы, теперь уже не чувствует никакого страха. Совсем наоборот, ее сердце сладко замирает в предвкушении не только поцелуя Дэвида, но и того момента, когда клыки любимого вонзятся в ее кожу, еще больше подхлестывая страсть, и без того полыхающую в каждой клеточке тела.
Эвелин пылко отвечает на поцелуй и тихо стонет в губы Дэвида, когда он все же прокусывает ее губу, а потом закрывает глаза, чувствуя, как по телу прокатывается горячая волна невероятного возбуждения, и несмотря на то, что она уже знакома с этим ощущением, кажется, ей никогда это не надоест. И именно в этот момент двойник Дэвида, находящийся у нее за спиной, начинает двигаться, заставляя Эвелин снова застонать от удовольствия. За первым толчком следует второй, потом еще один и еще, грубо и резко, член двойника то почти выскальзывает из нее, то снова погружается в попку Эвелин до самого конца, и хотя ощущения довольно непривычны и даже приносят легкую боль, она ни в коем случае не хочет, чтобы Дэвид останавливался. Его необузданная страсть, граничащая с похотью, полностью овладевает ею, проникает в самые потаенные уголки души и позволяет Эвелин сделать небольшой шажок к себе настоящей – той, которая позволит Дэвиду увести себя в мир самых разных удовольствий и разделит с ним этот мир пополам.
Но сейчас она не думает о будущем, погрузившись в свои ощущения и полностью отдавшись этому быстрому ритму, который задавал двойник Дэвида. Слегка подаваясь вперед от каждого движения, Эвелин улыбнулась и открыла глаза, чтобы снова увидеть своего обожаемого Дэвида. Ее глаза сияли чистым золотом от возбуждения, а с губ то и дело срывались стоны, ставшие чуть более громкими, когда руки Дэвида начали ласкать ее грудь. Как же хорошо… Но любые слова казались ей слишком пресными, чтобы хоть как-то описать то удовольствие, которое Эвелин сейчас испытывала, а потому она решила выразить свои чувства иначе. Накрыв правой ладонью руку Дэвида, она слегка сжала ее и поднесла к губам, на мгновение кожу вампира опалило горячее дыхание жены, а потом клыки Эвелин впились в ладонь любимого. И пусть его кровь была невероятной, сейчас Эвелин не собиралась смаковать ее вкус и сразу отпустила руку Дэвида, а потом, глядя на мужа, тихо прошептала те слова, которые, пожалуй, никогда не будут казаться ей пресными:
- Люблю тебя…

- Давай назовем его Шатоден, - спустя пару-тройку вечностей задумчиво произнесла Лиин, стоя возле огромного смотрового окна и разглядывая их новый корабль.
Они потратили огромное количество времени, сил и денег, а также привлекли лучших специалистов, чтобы спроектировать яхту, которая внешне была обычным прогулочным судном, но внутри была оснащена самым лучшим оборудованием и вооружением. Этот корабль был уникальным, единственным в своем роде и являлся образцом невероятного вдохновения, с которым она и Видок отнеслись к созданию своего нового дома, но даже когда он уже был полностью готов к своему первому полету, у него по-прежнему не было названия.
- Как? – переспросил Видок и тут же поморщился, так как сбился, набирая код доступа к своему банковскому счету, чтобы произвести окончательный расчет с владельцем судостроительного концерна. – А что это? – отменив набор, он оторвался от платежного терминала и недоуменно посмотрел на Лиин. Слово было отдаленно знакомым, но смысл все же ускользал, и Видок нахмурился – на его памяти такое было впервые, обычно у него не было проблем с тем, чтобы что-то вспомнить.
- Я не знаю, - все так же задумчиво отозвалась Лиин, - но мне кажется, что это что-то хорошее. И такое название ему подходит.
Видок молча пожал плечами. Пусть будет Шатоден, он не против, в конце концов, какие-то позывные должны быть у корабля, и этот ничуть не хуже, чем все остальные варианты, которые они в шутку придумывали всю прошедшую неделю, пока праздновали окончание постройки корабля. Вспомнив код и расплатившись с концерном, Видок приступил к оформлению документов, куда и вписал новое название корабля, придуманное Лиин, после чего, распив с президентом концерна бутылку сигурианского вина, они наконец-то поднялись на борт «Шатодена» уже в качестве его полноправных владельцев.
- Что ж, пять минут – полет нормальный, - пошутил Видок, правда, произнес он это, когда с момента старта прошло почти два часа. За это время они в который раз протестировали все системы и взяли курс на Завию, где их уже ожидал новый контракт. – Мы же все проверили? – полуутвердительно произнес он, повернувшись к Лиин, которая ответила ему той особой улыбкой, от которой внутри всякий раз вспыхивало пламя.
- Нет, не все, - лукаво промурлыкала она, и Видок ухмыльнулся, отстегивая ремень безопасности.
- Тогда не будем сбавлять обороты, - произнес он, помогая Лиин выбраться из кресла второго пилота.
Позже, когда кровать в спальном отсеке была очень тщательно проверена на прочность, Видок, обнимая спящую Лиин, некоторое время лежал, балансируя между бодрствованием и легкой дремотой. И даже мерное дыхание Лиин не могло заставить его заснуть, хотя обычно он довольно быстро отключался рядом с ней. Но сегодня он то и дело вспоминал про новое словечко, которое она выдумала для корабля, и это ощущение, будто он упускает что-то важное, напоминало раскаленный гвоздь, вбитый в черепную коробку. Повертевшись в постели, Видок все пытался нащупать ту нить, которая позволит ему все вспомнить, но добился лишь того, что Лиин тоже проснулась и что-то недовольно прошептала насчет того, что сейчас кто-то пойдет спать на диван в кают-компании. Пришлось вытянуться под одеялом по стойке «смирно» и уже смириться с тем, что заснуть не удастся, как вдруг Видок почувствовал, что постепенно соскальзывает в другую реальность – именно так он себя ощущал, когда ему удавалось вызвать какие-то воспоминания из глубин своей памяти, объем которой, кажется, был бесконечным.
Он оказался в каком-то помещении с названием Шатоден и довольно странной обстановкой, но едва обратил на это внимание, потому что пристально разглядывал самого себя, сидящего на диване, и Лиин в серебристом платье, сидевшую рядом. В памяти всплывали слова, пусть и на каком-то забытом языке, но суть он понимал очень четко, а вслед за словами и зрительными образами пришли эмоции, и Видок был уверен, что в тот день он был счастлив до невозможности. Затем он увидел, как их двойники направились в соседнюю комнату, оказавшуюся спальней, как они любили друг друга и как потом мирно уснули, крепко обнявшись. И только когда видение медленно растворилось, снова вернув Видока в реальность, он обнаружил, что, кажется, едва дышал все это время – настолько его покорило все то, что он увидел.
- Лиин, - тихо прошептал он, слегка сжав ее в объятьях, чтобы женщина снова проснулась: - Я все вспомнил!
- Что все? – сонно пробурчал Лиин, недовольная тем, что ее опять разбудили.
- Вспомнил что такое Шатоден! Смотри!
Видок мог легко воспроизвести все то, что он когда-то видел, и это видение не стало исключением, и теперь они уже вдвоем смотрели, снова погружаясь в события собственной жизни. И пусть они уже давно забыли об этом, все происходящее даже спустя уйму лет и веков ничуть не утратило своего завораживающего очарования.
- А мы, оказывается, женаты, - усмехнулся Видок и поцеловал Лиин, до глубины души пораженную его видением. – Так что никаких диванов в кают-компании! Имею право за свое законное место в спальне! – пошутил он, после чего быстро посерьезнел. – Надо же, я и не думал, что мы так долго живем, - задумчиво продолжил мужчина. – Но я очень рад, что вспомнил это, благодаря тебе, конечно… - Он снова поцеловал Лиин, прижимая ее к себе. – Кажется, это был потрясающий день! И знаешь… Пусть и прошло черт знает сколько лет, кое-что до сих пор не изменилось… Я тебя по-прежнему люблю, - прошептал он.
- И я тебя люблю, - шепотом ответила Лиин, обнимая мужчину и целуя его, после чего слегка отстранилась и тихо рассмеялась. – Кстати, ты обратил внимание, что тогда у меня было обручальное колечко? А теперь его нет! – В подтверждение своих слов она продемонстрировала левую ладонь. – Я на тебя потратила свои лучшие сотни… Нет, даже тысячи лет, а ты даже не купил мне кольцо!
- Женщина, мы женаты всего пару минут, а ты уже закатываешь мне семейный скандал? – Видок затрясся от смеха, затем взял ладонь Лиин и коснулся ее губами. – А, впрочем, ладно. Кольцо – это дело очень серьезное! – продолжал он, не переставая смеяться. – Как только прилетим на Завию, я куплю тебе колечко.
- Уж постарайся, - улыбнулась Лиин. – Иначе я вспомню не только о кольце, но и о подарках на каждую годовщину свадьбы…
- Сжался надо мной, - дурашливо простонал Видок, у которого от смеха даже слезы на глазах выступили. – Нам придется купить еще пять таких кораблей, чтобы все это увезти…
Еще некоторое время они продолжали шутить и смеяться, потом Лиин снова уснула, и Видок, прижав ее к себе покрепче, тоже быстро забылся сном, успев подумать о том, что порой судьба совершает довольно забавные повороты. Как, например, это произошло сегодня – они снова оказались в Шатодене, и спустя многие годы по-прежнему любили друг друга и были абсолютно счастливы.